Вдохнув влажный воздух, я пошлепал по лужам, направившись внутрь
здания. Похоже, в самой Конохе боев удалось избежать, так что
спешить кому-то на помощь мне было не нужно. Значит, можно заняться
другими делами.
Добрался до госпиталя я минут за тридцать. Пока отмылся после
боя, пока просох и нашел чистую одежду, пока искал зонт, пока шел.
Потом потребовалось преодолеть пару постов охраны, и только тогда я
оказался в палате. По-моему, в похожей лежала Микото после рождения
Итачи. Кстати, она и сейчас была здесь. Но уже с Саске. А сама
палата вообще предназначалась для другой женщины.
Осторожно закрыв за собой дверь, я вошел в освещенную холодным
светом люминесцентных ламп палату. Микото встретила меня теплым,
как-то смягчившимся впервые за несколько месяцев взглядом. И
Кушина. Все ее круглое личико светилось от счастья при виде
меня.
— Еще не спите, — неловко сказал я, подойдя к кровати и сев на
стоящий рядом стул.
— Это девочка! — гордо заявила совершенно счастливая Кушина
вместо ответа, показав мне завернутого в пеленки ребенка, словно я
раньше не знал, кто ребенок по полу.
Пушок из черных волос на голове топорщился в стороны, все еще
красноватая кожа, покрытая кремовой, уже немного подсохшей
первородной смазкой. На сморщенном личике виднелись почти
незаметные темные симметричные точки, напоминающие родинки или
веснушки странно напоминающие рисунок усов. Страшненькая девочка,
как и все младенцы. Но для матери она была самой прекрасной.
Она спала, но под требовательным взглядом Кушины и Микото я
протянул руку к ребенку, и маленькая ручка крепко обхватила мой
палец. Ну, девочка родилась здоровой и небольшая встряска сразу
после рождения ей не повредила. Уже хорошо.
— И Джирайя предлагал назвать ее Наруто, — пожаловалась Кушина.
— Представляешь, да? Девочку — и Наруто! Был бы мальчик, тогда
другое дело. Наруто, как пролив возле Узушио. Наруто — это
рокочущие ворота. Как можно назвать так девочку? Она Тацуко, дочь
дракона, дочь урагана. Как озеро на вершине горы на Узушио, над
которым часто закручиваются в вихри облака.
— Красиво и символично, — согласился я, сжав руку Кушины в
своей.
— А еще она черненькая, смотри. Совсем на Узумаки не похожа. И
глаза! — восторженно воскликнула Кушина, начав дергать меня за
руку. — Ты бы видел ее глаза!