Нужно было прикусить язык, обдумывать что делать дальше, и как можно выбраться из этой ситуации, но и поддаваться ему я не собиралась!
Он зря надеялся на то, что сможет сделать меня ручной и покорной своей силой и страхом перед ним! Я все-таки была не просто избалованной княжной, а еще и дочерью своего смелого и отважного отца, который за всю свою долгую и полную войн жизнь, не склонил головы не перед кем!
- Никогда не стану ею! - хоть и тихо, но твердо и упрямо прошептала я, слыша, как монстр хмыкнул воодушевленно, ответив:
- Ты УЖЕ моя!
Даже если я не поверила, по коже снова прошла дрожь и холодок далекой паники, пока я пыталась успокоить себя и заверить в том, что раз не было никакого обряда и свидетелей, то и статуса жены быть никак не могло.
- Я пометил тебя. Теперь ты моя и все узнают это, если увидят.
Я растерянно клацнула зубами от неожиданности, явно не ожидая услышать ничего подобного, но внутри стало тяжело и неспокойно, оттого что теперь закрались большие сомнения в моей правоте и уверенности.
Что именно во мне изменилось? Что могло стать страшной меткой зверя? Все эти укусы? Разве со временем они не заживут?
Нет, лучше молчать и знать как можно меньше!
А лучше и вовсе не разговаривать с этим убийцей!
Твердо решив это, я замолчала, снова сосредоточившись лишь на собственной боли.
И монстр замолчал, продолжая свой путь и не выпуская из рук, словно не уставал и совершенно не чувствовал холода.
Скоро он остановился, и поменял направление движения, когда я поняла, что этот самый охотничий домик все-таки нашелся.
Вот только едва ли эта полуразрушенная лачуга могла называться домом.
Очевидно, что в нее не ступала нога человека уже не один десяток лет, а еще она была настолько крошечной, что если бы я встала на ноги, то мы бы не могли поместиться вдвоем.
Здесь было так же холодно, как и на улице, и из мебели была всего лишь сколоченная из досок лежанка, но еще была печка и какой-то закопченный котелок, одиноко висевший на гвозде.
Монстру было здесь куда тяжелее, чем мне, потому что с его огромным ростом он просто не помещался, и был вынужден передвигаться под низкой крышей согнувшись чуть ли не пополам.
Странно, что он молчал, не злился и не пытался разнести это место в клочья, аккуратно положив меня на грубо сколоченную лежанку, и тихо проговорил, окинув быстрым взглядом то, как я моментально сжалась от холода, оставшись без его окутывающего жара: