Скоро затрещал огонь, но теплее не становилось, потому что этот домик был насквозь пронизан холодом и зимой, которая не собиралась отдавать свои владения без боя.
Вот только против этого изверга не смогла устоять даже она, когда монстр подкидывал все больше и больше дерева в топку, пока огонь не загудел и не заполыхал, оттесняя холод и постепенно заполняя каждый уголок дома своим удушливым жаром.
Я снова сжалась, боясь даже его взгляда, направленного на меня, когда монстр оказался рядом, долго молчал, очевидно рассматривая меня, пока я упорно держала ресницы закрытыми, даже если они дрожали, выдавая то, что я вовсе не сплю, когда наконец приглушенно и отрывисто проговорил:
- Я скоро вернусь.
Он постоял еще, словно ждал услышать от меня что-то в ответ, глухо выдыхая и все-таки отвернувшись в сторону двери, когда я позволила себе открыть глаза, так же тихо выплюнув ему в спину:
- Можешь не возвращаться!
Он услышал.
Его огромная спина и широченные плечи напряженно застыли на секунду, и пепельные волосы шелохнулись, словно монстр хотел обернуться. Но сдержался.
Ни сказав больше ничего он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь, и оставляя меня наконец в полном и желанном одиночестве в грязном едва живом домике, где, однако, сейчас стало хотя бы тепло.
Я пыталась услышать его шаги за пределами дома. Скрип снега. Хоть что-нибудь, но монстр словно растворился в темноте опустившейся ночи, не издав ни единого звука и заставляя поежится от недобрых мыслей о том, кем же он был на самом деле и что умел еще, кроме того, что зверски убивал и калечил людей.
Меньше всего хотелось вспоминать те сказки, которые я слышала в доме шепотом от слуг, что крестились, даже когда просто вспоминали их, не позволяя себе произнести его имя - «Зверь» - словно боялись, что этого будет достаточно, чтобы он пришел и поглотил их всех.
К большому сожалению и страху, я уже успела убедиться в том, что часть этих сказок оказалась пугающей действительностью.
Подождав еще какое-то время и убедившись в том, что он на самом деле ушел, я пыталась встать.
Стонала, глотала слезы, кричала и хваталась руками за доски под собой, но не смогла даже просто сесть, ощущая лишь то, что подо мной стало мокро от крови, которая продолжала вытекать из разодранного тела, горько всхлипнув в полумрак дома, на стенках которого блики огня рисовали устрашающие узоры: