- Кровь за кровь, боль за боль! Как ты убил того, кто был беспомощен, так и я заберу жизнь того, кто не заслуживает этого! И пусть невинная кровь твоей дочери оросит безвестную могилу моего отца!
- Только не ее!!! Забери мою жизнь, прокляни мою душу, только не трогай её!!! – кричал мой отец, захлебываясь своей кровью, и пытаясь подняться со вспоротым животом, глядя безумными глазами на то, как монстр, откинул меня на холодный каменный пол, залитый кровью, рывком поднимая его, чтобы прорычать в искаженное смертельно-бледное лицо:
- Как же это странно – ведь умрет она, а дыра в сердце останется у тебя, когда, даже умирая в судорогах, ты будешь помнить, что не спас ее, хотя мог бы! Теперь ты понимаешь, с чем жил Я все эти долгие годы в мучительных мыслях о том, что мог бы спасти отца, но не смог!!! НЕ СМОГ!!!
Я поспешно закрыла глаза, глотая горькие слезы от осознания того, что отец не смог бы выжить после тех страшных ран, что получил от всего одного движения руки этого монстра, который не знал ни боли, ни пощады.
Мы слишком поздно поняли, что он пришел в наш дом не ради денег или власти, а чтобы стереть с лица земли нашу семью, утопив целую усадьбу в крови, беспощадно убивая всех, кто пытался противостоять ему или просто попадался на пути.
Кровь этих безвинных людей была и на мне, впитавшись в длинное платье и оставляя кровавый след на белоснежном поле снега, пока я пыталась прорваться вперед, сама не зная, куда бегу.
Открыв глаза и глотая слезы, я замерла, чувствуя, как паника пробирается под кожу, подобно морозу, что окутывал каждого, стоило только остановиться на секунду, чтобы перевести дух.
ОН стоял впереди, скрываясь в тени могучих безмолвных зеленых великанов, глядя прямо на меня, опередив и преграждая дорогу, куда бы отныне я не решила бежать.
Затаив дыхание, и слыша лишь как заколотилось сердце под кронами мрачного дремучего леса, я смотрела прямо в глаза своей верной погибели – желтые, хищные, обжигающие пламенем.
Никогда еще я не видела никого страшнее и больше.
Никогда еще мои колени не дрожали так неистово.
Среди княжеского воинства папы был один высоченный и широченный. Его даже по имени никто не звал, так и называли – детина. Но он хотя бы был человеком, и добряком.
Тот же, кто стоял, прячась в тени деревьев, был еще больше и еще шире, и теперь я знала точно, что таких людей просто не бывает.