Но вот монстры – бывают.
Он не торопился выходить из тени, когда я уже знала определенно и точно, что в свете дня его глаза будут выглядеть еще более дикими и страшными, вобрав в себя солнце, но не согревая, а обжигая своей злостью и яростью.
Словно все застыло вокруг, притихнув, как обычно бывает перед сильной бурей. Только волк дышал тяжело и хрипло, оставшись за моей спиной, когда я поняла, что дышу в такт с ним, теперь сама угодив в ловушку, тиски которой едва ли получится разжать.
Монстр вышел из тени неспеша, с полным и высокомерным осознанием своей силы и власти надо мной, теперь не скрывая ничего и показывая себя во всем первородном ужасе.
Огромный, с нереально широкими плечами и мощной волосатой грудью, облаченный в одни лишь кожаные штаны…умытый кровью моей семьи и всех тех, кого я знала и любила.
Кровь была на его губах, подбородке и шее.
Она стекала по огромной груди и каменному прессу, впитываясь в то единственное, во что он был облачен. Даже его волосы, словно посыпанные пеплом и собранные в хвост за спиной, стали алыми от того неимоверного количества крови, которую он пролил, ворвавшись в мирное утро людей, которые ничего не подозревали и поэтому не смогли спастись.
Он шел ко мне не торопясь, переводя взгляд с меня на волка и обратно, словно что-то решал для себя, остановившись слишком близко, чтобы не услышать, как колотиться мое сердце, даже если я выпрямляла плечи и вытягивала спину прямо до нервной дрожи и полного онемения.
- Зачем остановилась?..
Я содрогнулась всем телом от звука его голоса.
Низкий, хриплый, рычащий.
Он говорил так, словно ему было больно это делать.
А я старалась просто дышать, даже если колючий ком встал в горле при мысли о том, что на его теле была кровь моего отца и ни в чем неповинного брата, тело которого этот монстр волок за собой по льду, грязи и полу, удерживая за одну ногу….потому что второй не было, а его внутренности волочились следом, словно лохмотья кровавой рубашки.
Но как было не думать об агонии отца и рыданиях мамы, если это произошло так недавно, что слезы паники еще не успели высохнуть на мох ресницах?
Это все было чудовищно! Бесчеловечно! Несправедливо!
И вот я стояла перед ним – жестоким убийцей всех, кого я так сильно любила, проклиная его всей своей раздавленной и разорванной в клочья душой, вынужденная терпеть и держаться из последних сил.