Я не мог назвать это страхом, скорее жуть, которая обжигает
мурашками по всему телу. Но было что-то еще. Любопытство?
Адреналиновый приход? Не как прыжок с парашютом, а, наоборот, как
дайвинг. Свободное погружение к затонувшему кораблю с щекотливой
мыслью, что где-то рядом плавает акула.
Пелена поглотила «буханку» полностью и уже начинала проникать
внутрь. Я не понимал, как Гидеон ориентировался и делал ли это, или
просто крутил рулем то влево, то вправо, но периодически уже совсем
впритык мимо бокового окна медленно проползал то кусок бревенчатой
стены, то перевернутый горшок на заборе. Что-то хрустело под
колесами, «буханку» пошатывало, как на волнах, но мы ни во что не
врезались.
Черным комком в лобовое стекло влетела ворона, и сползла,
оставляя за собой кровавый подтек. Гидеон сквозь зубы помянул
черта, а Захар в очередной раз перекрестился.
Не успели дворники смыть кровь, как от нас отскочило что-то
более крупное. Я успел разглядеть желтые зубы, розовый язык и космы
слипшейся шерсти. По лобовому стеклу побежала сетка трещин, а
«буханка», чихнув и заглохнув, встала, как вкопанная.
— Выходим, надо ликвидировать источник, — почему-то шепотом
сказал Захар, — Не лезьте вперед Гидеона, но и не отставайте. Кучно
идти надо.
Пока я раздумывал, хочу ли я выбираться в эту мутную стремную
пелену, и можно ли в ней вообще дышать без противогаза, Вилы уже
распахнул боковую дверь и с противным чавкающим звуком исчез в
тумане. Я подошел поближе, покрепче сжал осиный кол и втянул воздух
носом, пытаясь понять, чем пахнет, заползающий внутрь салона,
туман.
А потом чуть кондрашку не прихватил, когда с той стороны на меня
вылетел крюк Захара, ткнул меня под ребра, зацепившись за ремень, и
выволок меня наружу.
В последний момент, когда я пролетал над ступенькой, меня кто-то
поймал и, шепча: тихо-тихо, придержал и выровнял.
Пришлось вспомнить, что надо дышать. Я потихоньку начал
втягивать окружающий туман через нос. И ничего не произошло — ни
щекотки, ни разъедающей слизистую кислоты, только подванивало
чем-то тухлым. А еще чем дольше я находился внутри тумана, тем
больше расширялась зона видимости.
Силуэты моих напарников постепенно обретали форму, появился
просвет с косым забором и грубо сколоченной лавкой. Картинка
постепенно становилась резкой, правда, недалеко. Эффекта хватало
метра на два, может, на три, а дальше дымка уплотнялась, уходя в
молоко.