Министерский кучер чинно
остановил рысаков у парадного подъезд Зимнего дворца. Ух!
Подшивалов унял хлопотливую дрожь в слегка замерзших конечностях.
Взбодрился. В конце — концов, в первый раз что ли он вылезет под
смертельный огонь? Как бывало, в молодости попадали под картечный
огонь с покойным ныне Георгием Мак-Уриным. Вот там действительно
могли попасть под сливовую пулю из свинца!Эвона!
По-молодецки вскочил с саней,
почти побежал, прошел быстрым шагом в парадный подъезд. Где наша не
бывала, а император НиколайIвсе же наш
православный государь, с которым уже давно, с гвардии, ходили
вместе в строю.
Сбросил тяжелую шубу
подобострастному швейцару, прошел во внутренние комнаты дворца.
Здешний слуга, оказавшийся рядом с высокопоставленным гостем,
показал, куда надо иди к императору.
Как оказалось, упоминаемый
выше Семен Семеновичем российский государь Николай Павлович
находился в своем рабочем кабинете и явно нетерпеливо ждал его,
хотя министр совсем не опаздывал. Вот тебе раз, государь ждет! Его,
обычного министра, ждет сам НиколайI.Ужас-то какой и какое счастье!-
Ваше императорское величество! - козырнул он императору, как
военный. Он, прежде всего, гвардейский генерал, а уже потом все
остальное. И пусть на них!
Монарх приветливо кивнул
по-гвардейски, козырять не стал, но показал, что помнит его, как,
прежде всего, военного. Вопреки дурному предзнаменованию,
охватившему его еще в министерстве, государь был в добром здравии
и, вроде бы, ему был рад. Во всяком случае, глаза его молнии не
сверкали. А то ведь он мог! Так взглянет, не только женщины,
мужчины в обморок падали!- Принес доклад? -
нетерпеливо протянул император руку посетителю. Точно ждал и даже в
каком нетерпении! Накануне они было договорились о встрече, и о
том, что будут говорить. Оба маразмом еще не болели, не зачем
подтверждать, по какому поводу августейший хозяин ждет, а гость
торопится, нервничая, в Зимний дворец.
Потому Подшивалов не обиделся,
молодцевато вытащил свой как бы доклад. Он была небольшой, в два
листа, но очень важный, как для него самого, так и для России в
целом.Как бы его, потому, что накануне они обсуждали
этот вопрос и мнений государя было даже больше, чем у всех
набранных чиновников, вместе взятых. Очень уж злободневной и острой
для императора она была темой.