Хотел было нагреть воды в ожидании посланницы, но
передумал. Ведь сколько проблем появится: куда ему отвар из чайника
вылить — в ведро? Ха, вдруг неведомые свиньи не переварят, умрут. А
где воду кипятят, явно в середине дня печь не топят, да и как он
будет лучину щипать получить и жечь? Ну его в преисподнюю, устроит
еще веселенький пожар. И вообще, не мужское это дело. Или вот, не
дворянское!
Так и ждал до прихода Полины, бездумно оглядывая
обстановку в кухни. Там для попаданца все действительно было если
не интересно, но внове. И память реципиента — дворянского недоросля
— не очень помогала. В кухне он бывал считанное количество раз, да
и то в поместье, а не в городе. А это все-таки две очевидные
разницы.
Андрей Георгиевич только покачал головой. Не только
электричества не было с большим количеством бытовых приборов, но
нефтепродукты еще не появились. Все базировались аккурат на дровах
— поленьях, поленках, лучинах. Кухонные приспособления
исключительно были приспособлены под них. Не фига себе, как люди
обходились!
Вдруг около выходной квартирной двери послышались легкие
девичьи шаги и попаданец отвлекся от наблюдения за обстановкой
кухни.
Пришла действительно Полина, несущая прямо на руках
свертки. Пакетов еще не было, различные сумки из натуральной кожи,
может, и существовали, но практически оказались слишком дороги для
городской бедноты, которой Авдотья и ее родственница явно
принадлежали.
- Ничего, здесь недалеко, - отмахнулась Полина на вопрос
попаданца, - потом, ежели сильно попросить и ласково поулыбаться,
то хозяин лавки свернет из бумаги в единый пакет. Но я и так
принесла.
Она выгрузила свертки на стол начала
показывать:
- Как вы приказали, господин Макурин, взяла чай, сахар.
Они дорогие, вот и купила по несколько злотников каждого товара.
Зато булки из ситного хлеба побольше фунта. Животное масло в лавке
было не свежим, я и рискнула. Зато ветчину только что привезли.
Приказчик Семен сами пробовали и очень рекомендовали. Ну я и купила
на четыре копейки.
Полина замолчала и стеснительно посмотрела на парня.
Господи, она боится, что я буду ругаться за ее самодеятельность, -
понял Андрей Георгиевич, - да какая ерунда! Надо ее успокоить,
показать, что я всем доволен.
- Так ну что же, Полина, - сказал он, потирая руки, - все
прекрасно, ты просто молодчина!