Процедив сквозь зубы что-то явно не слишком приличное, мужчина
достал из седельной сумки свернутую в рулон карту. Поизучал ее с
таким же хмурым видом, с каким только что разглядывал меня, и
наконец уведомил:
— До приличного городка еще двадцать семь километров, это
примерно два часа. Крепитесь, ваше высочество.
После этих слов он подъехал ко мне поближе, положил руки мне на
плечи, расправляя их и вынуждая меня выпрямить спину.
— Не сжимайте так пальцы, расслабьтесь. Просто держите поводья,
а не вцепляйтесь в них со всей силы. — И, покрутившись вокруг меня
с недовольным видом, буркнул: — Научитесь со временем.
Со временем… Следующие два часа я продержалась исключительно из
гордости. Когда, выехав из леса, мы, проскакав до небольшого
городка, остановились у двухэтажного дома, двор которого был
заставлен телегами, не упала и даже не сползла, а уверенно
спрыгнула на землю. Хорошо, что мой спутник успел поддержать меня
под локти. А потом, заметив, что я едва стою, стараясь не слишком
кривиться от боли, подхватил на руки и внес в дом.
— Комнату с двумя кроватями и таз для мытья, — рявкнул он, даже
не посмотрев на замершего у стойки полноватого молодого парня.
— Да, господин. Сию секунду, господин! Позвольте, я провожу вас,
господин…
Мыться в тазу мне еще ни разу не приходилось. Тем более самой,
без помощи фрейлин. Но я справилась! И даже сама нанесла
оставленную для меня мазь на стертые почти в кровь ноги. Потом,
укутавшись в огромное покрывало, дождалась возвращения моего
охранника. Он принес простые штаны из тонкого мягкого льна и платье
с широкой юбкой, гораздо более удобное для путешествия верхом, чем
то, что было на мне утром.
— Мы будем скакать год? — Пообедав, я поняла, что очень хочу
спать. Мысли о том, что вскоре придется снова садиться на лошадь,
терпеть боль в ногах и спине, ехать неизвестно куда, навевали на
меня тоску. Однако вопрос прозвучал скорее с ехидством, чем с
грустью.
— Нет, примерно три дня, возможно четыре, если будем
передвигаться так же медленно, как сейчас. Отдохните, а я еще
прогуляюсь по городу.
Странно, но здесь нефхардовец не боялся оставлять меня одну,
пусть и ненадолго. Конечно, мне было велено никого не впускать и
самой не вылезать. Но я осталась в одиночестве! И как назло, сон
тоже ушел на прогулку… Я поерзала, пытаясь хотя бы подремать, потом
прошлась по комнате, выглянула из окна, затем заметила оставленную
на столе карту.