– Прочь, пожиратели мертвечины, эта
добыча не про вас!
Черной молнией разрезает серый туман
удар неясной Силы, отбрасывая огромных тварей как котят!
Душераздирающий вой рвет уши и…
Вдруг звучит раздраженный старческий
голос.
– Юни, ты совсем идиот!
Злобный тон Перла заставляет меня
изумленно открыть глаза.
– Ты зачем труп бросил, я что,
по-твоему, один его должен тащить?
Ошарашенно верчу головой, вокруг все
как прежде, никакой серой мглы, никаких чудовищ, а глаза покойника,
только-что гневно требующие от меня ответа, смотрят безжизненной
мутной пеленой. Трогаю тело, оно холодное и закостеневшее. Жизнь
покинула его уже много часов назад.
«Что это было, – врезается в мозг
вопрос, – мне что все это привиделось, показалось?»
– Да хватай же ты тело,
недоносок!
Костлявый кулак старика взлетел над
моей головой.
– У нас еще работы невпроворот!
***
Рассвет уже окрасил небо в
багрово-красные тона и это значит, что нам пора возвращаться.
Неприкасаемым запрещено ходить по улицам города в дневное время,
дабы никто из достойных горожан не мог осквернить себя случайным
взглядом или того хуже – касанием.
Наш район здесь недалеко, надо лишь
пройти через специальные ворота в стене и мы на месте. Несколько
сотен глиняных развалюх, прилепившихся к склону между рекой и
городской стеной. Здесь ютятся семьи мусорщиков, кожевников,
красильщиков и прочих неприкасаемых. Из всех людей нашей касты в
город можем войти только мы, мусорщики, да и то лишь ночью,
остальные же никогда не видели городских улиц и вряд ли
когда-нибудь увидят.
Спускаемся вниз к воротам, старик,
чуть прихрамывая, идет впереди. Перл все еще зол на меня из-за того
мертвого бродяги, да и вообще из-за моей странной сегодняшней
заторможенности. Он молча ковыляет впереди, и слава всевышним,
потому что его обычное недовольное брюзжание мне уже порядком
осточертело. Этот дед выкормил и воспитал меня – подкидыша и
сироту. Я ему очень за это благодарен, но все что я слышал от него
с того момента как научился понимать слова – это терпи, так устроен
мир и не нами такие порядки заведены. За восемнадцать лет любой
может запомнить и выучить эти слова наизусть. Запомнить-то может, а
вот понять нет. Ну вот не понимаю я, чем я хуже других людей и
почему мне уготована такая горькая участь! Если спросить у Перла,
то кроме синяков никакого другого ответа не получишь, я уже
пробовал, а больше спросить не у кого. Мы, неприкасаемые, народ не
слишком общительный.