С этой мыслью я как-то успокоился и
заснул, бормоча про себя: «Но это только в самом крайнем
случае».
***
Жара сегодня стоит совершенно
невыносимая, и Парс, сжалившись над своими парнями, жестом
остановил приготовившуюся выйти на ринг пару.
– Ладно, на сегодня достаточно. –
Каменное лицо комита скривила ухмылка. – Завтра отработаете.
Глава стражи дома Ашшура, не став
больше ничего добавлять, развернулся и молча двинулся в сторону
господского дома, а Грэм, проводив взглядом его спину, рявкнул:
– Чего встали, команды не слышали!
Доходягу в сарай, а остальные в казарму. Свободны!
Я было потихоньку двинулся в сторону
своего «добровольного» убежища, но стражник, что сегодня конвоирует
меня, дернул за рукав.
– Не туда, пойдем через хоздвор.
На это у меня в голове сразу же
появилось с десяток возражений. Идти дольше – раз, да и тащиться
придется по открытому двору по самому солнцепеку – два. Не лучше ли
через парк. И короче, и в тени. Подумав, я все же не стал излагать
свои соображения вслух. С одного взгляда на туповато-мечтательное
выражение лица моего охранника становилось ясно, что заход на
хоздвор связан с его непременным желанием увидеться со своей
зазнобой, работающей на господской кухне. А раз так, то никакие мои
возражения его все-равно не остановят.
Молча шагаем по мраморным плитам, мой
страж не сводит взгляда с кухонного крыльца, в надежде, что подруга
случайно выглянет во двор. Впереди вытянулись цепочкой несколько
телег, и дворовые разгружают привезенный товар. Квестор Фарон,
заложив руки за спину, важно прохаживается мимо разложенных в кучи
мешков, а следующий за ним писарь старательно ловит каждое его
слово. Еще бы, квестор – глава канцелярии спафария, после семьи –
это самый главный человек в доме. Одного его слова достаточно,
чтобы стереть в пыль любого из слуг Дидала, не говоря уже о
рабах.
Охранник сворачивает поближе к дому и
сбавляет шаг, так что мы еле волочим ноги. Движемся по дуге, обходя
телеги и толпящийся народ, но деваться тут особо некуда, и мы
проходим мимо грозного Фарона буквально в шаге. Кухонная дверь
по-прежнему закрыта, и лицо моего конвоира с каждой секундой
становится все мрачнее и мрачнее. Хмыкнув и пожалев про себя
страдальца, я поворачиваю голову и слышу слова квестора.
– Так, прибавь еще восемь. Итого,
двадцать четыре плюс восемь…