— А чем он болен? — осведомился
Эмрис. И беседу поддержал, и кое-каких сведений может добыть.
Сведения всегда на вес золота, а в новом для него мире
аристократической грызни и того дороже.
— Амбициями, — легко отозвался
Аерон.
«То есть, на деле, он не болен? Его
просто не хотят видеть?»
Идель до болезни Легрейфа не было
дела, она безотрывно смотрела на императора.
— Спасибо, — шепнула женщина. Аерон
скосил на кузину взгляд и растекся в безотказном обаянии.
— Все для тебя, любимая сестрица! —
Он обнял Идель за талию свободной рукой, притянул и, закрыв глаза,
поцеловал в висок. Идель опять улыбнулась — вернее, она улыбалась
не переставая, с тех пор, как Аерон появился тут. У нее рот еще не
болит? — и легонько стукнула императора в грудь внешней стороной
пальчиков: отодвинься.
— Аерон, прекрати, все смотрят.
— Кто все? — Отстранился император. —
Здесь кроме барона никого нет.
«Но я все еще здесь, так что хватит
вести себя, будто вы одни!» — Эмрис проглотил это.
— Никого, кроме барона, на этом
балконе, но мы оба знаем, что еще до того, как мы покинем его,
длинные языки растреплют об этом поцелуе принцессе-консорту.
Аерон отстранился немного и посмотрел
на Идель как на дурочку. Непрошибаемым аргументом он заявил:
— Она со своим братом тоже целуется,
и мне, между прочим, на это насрать. И вообще! Ты глянь на нее,
барон! — Призвал Аерон Эмриса, который прилип к полу, выпучив глаза
от одного только «насрать». Одно дело услышать такое в походных
лагерях — там лорд-не лорд, а все выражаются, — но на светском
приеме? От императора?
— Я, император Деорсы, вверяю ей
всего себя, — продолжал паясничать император, раскинув руки, в
одной из которых все еще болтался наполовину опустевший бокал, — а
она тревожится о мнении сторонней женщины!
Идель шагнула к императору и, положив
ладони на плечи, немного угомонила монарха. Забрала остатки вина и,
вернувшись к парапету, приложилась сама.
— Твоей жены, — поправила леди после
глотка. — Которая непременно нажалуется своему брату, что ты не
позвал ее сегодня. А от Легрейфа и без того много проблем.
— Но даже он согласен со мной в том,
что ты превосходишь женщин империи, как луна в небесах превосходит
отражение звезд в смрадной луже! — Император пел менестрелем, и в
его разномастных глазах Железный читал бесконечное, почти
ребяческое веселье.