Общие фразы не помогали, и Эмрис
омрачился. Придется как-то выкручиваться самому. Может, по
возвращении Эван что-то подскажет? Должен же он как-то
пообвыкнуться в замке!
Камергер завел Эмриса в небольшой
кабинет. На столе уже лежали подготовленными две полные, туго
набитые поясные сумки и какой-то кожаный тубус с позолоченным
тиснением по линии крышки.
— Тысяча золотых деорсийских талиев.
— Камергер передал сумки в руки Эмриса по одной. — Распишитесь вот
здесь о получении. — Указал он тут же в раскрытую книгу.
Эмрис отставил деньги и взял перо.
Нестыковка выглядела очевидной, и он спросил:
— Почему этим занимаетесь вы? Почему
не лорд-казначей?
— Потому что он... кгхм... я цитирую
императора: «брюзгливый подагрик» и на данный момент в самом деле
болен.
Камергер застыл, более ничего не
прибавляя и не сводя глаз с Эмриса. Явно ждал, пока тот подпишет.
Когда Железный выполнил необходимое и снова взял деньги, камергер
потянулся к тубусу:
— Еще кое-что. Ваши бумаги,
подтверждающие законное владение баронством. Одна копия у вас,
другая остается в канцелярии. — Камергер открыл тубус и выудил
пергамент. Развернув, показал Эмрису из своих рук. Но когда тот
потянулся, чтобы взять лист, камергер быстрыми движениями скрутил
его и сунул обратно в полый раструб.
Эмрис напрягся. Черт знает, что тут
за игры! Куда ни плюнь. Он хотел было забрать тубус, но камергер не
пустил и теперь. Эмрис едва не вышел из себя: «Или скажи, что
хочешь, или я тебе сейчас оторву эту руку!». Но совладал с
раздражением.
— Если хотите рекомендаций, которые
приведут к успеху, — взгляд камергера впервые перестал быть
надменным, а тон — церемониальным, — то не пренебрегайте помощью
леди Греймхау. Несмотря на молодой возраст, эрцгерцогиня обращается
с деньгами лучше многих. Я полагаю, как наемник, вы не всю жизнь
провели в Деорсе, и, наверное, не знаете поговорку о леди
Греймхау...
Эмрис сам не понял, как перебил:
— Поговорку, что она падка на
простолюдинов? — Откровенно пробурчал барон. Камергер только поджал
на миг губы, как брюзгливая старуха, что завидует на императорском
банкете молодым. Эмрис, увидев, прикусил язык: сдержалшся бы,
может, узнал бы чего полезного.
— Ни для кого не секрет, что в другой
ситуации должность леди-казначея давно отошла бы к ней.
Поскольку ответ камергера меньше
всего походил на поговорку, Железный убедился, что камергер
передумал откровенничать. Кратко в мыслях Железный рыкнул со
злости: «Какие все нежные!», и уточнил: