Господи, я могу только надеяться, что Хрюша, чью вернувшуюся в
русло жизнь я успела почувствовать, сумел как-то помочь и… и… А
если нет?!
— Имран! — Дверь распахнулась, в комнату кто-то вошел, точнее,
вбежал. И сразу кинулся хватать меня руками. — Имран, ты пришла в
себя?
— Очевидно. — Губы онемели, говорить было трудно.
— Наконец-то, я так переживал! Мы думали, уже не очнешься! А
когда ты начала задыхаться прямо как этот… ох, неважно!
— Где я?
— Ты в безопасности, в ордене! Теперь тебя никто не тронет!
Судя по голосу, это был тот же молодой мужчина, который отдавал
команды там, на поляне. До этого момента я с ним не сталкивалась. И
с удовольствием не встретилась бы никогда…
— Что произошло? — Вопросы надо было задавать осторожно. Потому
что я — не Имран. И ничего не знаю про орден и про то, что за
человек сейчас пытается меня снова укутать в свой плащ. Кстати, это
неприятно. Поэтому чужие руки я отодвинула достаточно решительно, а
потом и сама отстранилась.
— Прости! — тут же пошел на попятную мужчина. — Прости, я… я не
успел. — В его голосе была настоящая боль. Но во мне сейчас не было
даже капельки сочувствия. Только настороженное внимание на грани
отчаяния. — Я искал тебя слишком долго и поздно понял, что сделал
этот подонок. Не бойся, больше я не позволю…
— Где он? — кажется, это прозвучало резче, чем хотелось бы.
— Он? Филипп? Твой жених сейчас на собрании орде…
— Нет!
— Ты говоришь об этом предателе и лжеце? С ним наконец-то
покончено, — быстро отрезал мужчина. И тут же снова залепетал,
разговаривая будто с душевнобольной: — Имран, ты не виновата. Ни в
чем! И Филипп это тоже понял, он раскаивался перед статуей единого
три дня и три ночи, на коленях молил прощения за твою и свою
душу.
И никто больше не упрекнет тебя в том, что человек, который
наслал черный огненный шторм на братьев, сумел воспользоваться
твоей слепотой и притворился кем-то другим. Мы все убедились,
насколько искусно может играть роль друга эта тварь! Поверь…
— Подожди. — Я жестом остановила этот поток информации, а потом
не выдержала и сжала пальцами виски, чтобы голова не взорвалась. —
Подожди… ты имеешь в виду, что…
— Ох… прости еще раз, я понимаю, какой это для тебя удар. Ты
ведь всегда верила людям. Но теперь все позади! Теперь ты
сможешь…
— Не смогу. — Мне пришлось опереться на его руку, чтобы спустить
ноги с кровати и встать. Я пошатнулась, но удержала равновесие и
попыталась двинуться в ту сторону, где слышала открывшуюся дверь. —
Я должна идти.