— «Да отъебитесь!.. Пожалуйста! Ироды!»
Но никто не слышал его просьбу, как и не знал о его присутствии.
Седовласый старец еще раз надавил, более настойчиво, но
недостаточно, чтобы сломать хрупкие ребра. Новорожденный дернул
крохотными ручками и ножками, открыл было ротик и плюнул в лицо
мейстера. Мужчина не обиделся.
В опочивальне разразился детский плач, недовольный и выражающий
происходящему протест. Повитухи умилились его голоску и с
нескрываемой нежностью смотрели, как старец аккуратно передал
ребенка в руки матери. Ей поправили набитую гусиными перьями
подушку и помогли сесть. Только оказавшись в ее ласковых объятиях,
мальчик, наконец, замолк. Мутные, болотного цвета глазки с янтарной
сердцевиной посмотрели в лицо уставшей женщины. В них было все:
удивление, испуг, любопытство и страсть к жизни. В то же время его
взгляд был… осознанным, но мать была настолько вымотана родами, что
не придала этому значение.
Вскоре в покои зашел супруг. Одним своим появлением, он прогнал
всех слуг и остался наедине с семьей. Это был высокий, широкий в
плечах мужчина с коротко стриженными черными волосами, в коих
начинала проявляться седина. На грубом лице виднелись первые
морщины, под густыми бровями на мир смотрели маленькие, отдающие
холодом карие глаза. Но стоило им увидеть дитя, как лед в них
растаял, а губы коснулась теплая полуулыбка.
Лорд присел на краю широкой кровати, погладил жену по мокрым
взъерошенным волосам и поцеловал в макушку.
— Son, — прохрипела она, бережно поглаживая ребенка по
пшеничному пушку.
— Edmund, — уверенно назвал имя лорд.
Мальчик нахохлился, состроил такое серьезное личико, будто эти
двое задолжали ему гору золота и целое королевство. Он надул пухлые
щечки, поджал губки и скорчил недовольную рожицу браавосийского
банкира. Мужчина увидел все это и не сдержал вырвавшийся наружу
смех.
***
Если бы Эдуард, называемый друзьями просто Эдик, а недругами так
же, но с неприятной рифмой, знал, чем закончится вызов к непонятно
как упавшей в открытый люк собаке, то ни за что бы туда не приехал.
Хотя это было ложью — он все равно бы сорвался спасать несчастное
создание, ведь работа в службе спасения животных приносила ему
сплошное удовольствие. Именно любовь к четвероногим, пернатым,
копытным и другим друзьям человека, подтолкнула его к такому виду
занятности. А те, по каким-то причинам, доверяли ему больше, чем
собственным хозяевам.