— Точно шпионка!
— Я так не думаю, Ричардс, — всё тем же спокойным тоном возразил
старик, вернув палочку «ангелу». — То, что эта девочка —
волшебница, ещё не говорит, что она связана со шпионажем…
— Дамблдор, что за вздор?! — потеряв терпение, воскликнул один
из напарников Ричардса. — И вы поверите слезам этой змеи? Да
оглянуться не успеете, как она подставит нас всех и пустит за щит
или русских, или немцев!
— На самом деле, это можно легко выяснить, джентльмены, —
флегматично проговорил второй напарник Ричардса, вынув из кармана
пиджака небольшой пузырёк с кристально чистой жидкостью. Только
вот, увидев пузырёк, до этого обеспокоенное лицо старика мгновенно
перекосило, и он громогласно воскликнул:
— Я не позволю применять сыворотку на этой девочке, Харингтон!
Она ещё слишком мала для подобных пыток!
«Девочке?.. Пыток?..» — проскулила я, услышав знакомые слова, но
Харингтон в прежней флегматичной манере вздохнул:
— Но, Дамблдор, мы не можем проигнорировать выброс тёмной магии.
И мы не можем проигнорировать русскую девочку, взявшуюся из
ниоткуда. Как вы объясните эти два простых факта без связи с нашими
врагами?
— Я никак не объясню эти два факта, но я уверен, что Ге…
Грин-де-Вальд здесь ни при чём. Как и Сталин, — твёрдо парировал
старик, пока я дрожала как осиновый лист.
— И что же вы тогда предлагаете, Дамблдор? — со вздохом уточнил
Ричардс, не решаясь настаивать на предложении напарника. — Мы не
можем оставить её, поймите правильно.
— И мы не оставим. Том… — на имени «ангела» старик запнулся и
легонько сморщился, но быстро вернул себе невозмутимое выражение
лица и закончил фразу: — Мы можем оставить её здесь, Том за ней
присмотрит, как и миссис Коул. Девочка напугана, и у неё сломана
рука. Пусть придёт в себя, а после мы ещё раз поговорим.
— Мы будем вынуждены выставить дополнительную охрану, — вздохнул
Харингтон, убрав нетронутый пузырёк обратно в карман. — И если она
сбежит — это будет на вашей совести, Дамблдор, так и знайте.
— Конечно, Джонатан, но она не сбежит. Дай мне другую руку, я
тебе помогу…
Снова этот ласковый тон, и я, словно загипнотизированная,
протянула левую, горящую от боли руку. Затейливый взмах, синяя
вспышка — и боль прошла, и я, не в силах поверить своим глазам,
пошевелила рукой, а старик улыбнулся.