Тигран был похож на стареющего Карлсона. Всегда улыбчивый, с
залысиной в коротких чёрных волосах, крепкого телосложения, в
чёрном хирургическом костюме и белоснежном халате на широкую спину.
Поначалу он хвалил нас с Фатимой (ещё одна ординатор первого года,
с которой мы вместе угодили в ОППЖ), постоянно говорил, какие мы
молодцы… а мы и развесили уши. Потом пошли упрёки, что мы не можем
выучить за ночь всю анатомию, физиологию и онкологию (не знаю, как
Фатима, но я и близко не собиралась приближаться к онкологии, так
уж сложились карты, так что поначалу я была просто тупеньким
хлебушком), после — что мы не можем с ходу назначить инфузионную
терапию переведённому из реанимации больному, что мы не можем
угадать, когда назначать анализы и обследования, не умеем вязать,
шить как профессора… Чем больше проходило времени, тем больше я
всего запоминала и выполняла, но упрёков меньше не становилось… а
после ссоры мы и вовсе перестали разговаривать. Только сквозь зубы
и по острой необходимости. Ладно, переживём.
Отдел с больничными находится на третьем этаже. Лифт, как это ни
странно, идёт до второго. Дальше по лестнице, а после — по
длинному-длинному коридору не меньше трёхсот метров в одну сторону.
А что я хотела? Онкоцентр международного уровня, двадцать семь
этажей, огромное здание из семи отдельных корпусов, связанных между
собой переходами… так что иногда приходится побегать.
Больничный Муравьёвой я продлила не вовремя — сегодня, за что на
меня накричали в этом самом отделе, хотя так в целом можно,
выписывается-то она сегодня. Стараясь не обращать внимания на
негатив, я иду обратно на свой этаж с чувством выполненного долга:
карты приняли, листки будут готовы после двенадцати, все везде
успевают. Это главное.
Только я села допить свой остывший чай в двадцать минут
десятого, как звонит телефон. Новый, а уже ужасно глючит. Ненавижу
чёртову экономию. Надо было купить подороже, но переезд в Москву,
куча денег… куда мне телефон за шестнадцать тысяч? Приходится
терпеть. Номер высвечивается не сразу, но ненавистные буквы
всё-таки проступают. Тигран.
— Татьяна Игоревна, вы разобрались с больничным для Муравьёвой?
— доносится до меня холодный голос из трубки, и я с таким же
хладнокровием отвечаю после глубокого вдоха:
— Тигран Сафронович, я отнесла карты, больничные будут готовы
после двенадцати.