В приёмной кардинала было тесно,
как и всегда, но не только из-за постоянно растущего количества предметов мебели,
статуй, ваз, картин и шкафов, полки которых прогибались под тяжестью
драгоценностей, артефактов, манускриптов и книг. В последние дни в этом просторном
зале было невозможно протолкнуться из-за наплыва желающих выказать своё
уважение тяжелобольному министру и его скорбящим родственникам. По большей части
все эти люди явились во дворец Мазарини с целью напомнить о себе в надежде на
то, что они окажутся упомянутыми в завещании кардинала в длинном перечне получателей
долей от обширного наследства, о котором ходило множество невероятных слухов. По
примерным, но всё же далёким от истины подсчётам, состояние Мазарини превосходило
втрое те суммы, которыми располагали самые знатные и влиятельные княжеские дома
Европы.
Проходя мимо оригиналов
мраморных статуй, выкупленных кардиналом в Италии и привезённых во Францию для
украшения дворцов и парков в его обширных владениях, Людовик не сумел скрыть
лёгкой усмешки. Мысль о том, что, будучи князем церкви, Мазарини не чурался телесной
наготы и высоко ценил красоту человеческого тела, вызвала эту мимолётную улыбку.
- Его величество король! - торжественно
объявил мажордом кардинала, месье Жером, исполняющий роль церемониймейстера во
время этого своеобразного приёма, который длился вот уже несколько дней.
По залу тотчас же пронеслась
волна смешавшихся между собой звуков приглушённого шёпота, шороха платьев, щелчков
раскрываемых вееров, шелеста перьев на плюмажах снимаемых шляп и царапающего
слух шарканья ног по скользкому паркету. Отовсюду слышались удивлённые
комментарии при виде короля, выбравшего для визита к своему первому министру
необычайно строгий костюм, лишённый каких-либо украшений в виде ярких лент или пышных
бантов.
На краткий миг взор короля просиял,
когда у входа в личные покои кардинала среди многочисленных родственниц из
семей Манчини и Мартиноцци одетых в платья тёмных тонов он увидел женщину в неожиданно
ярком платье из парчи вишнёвого цвета, смелое декольте которого было прикрыто наброшенной
на плечи кружевной накидкой, повязанной крест на крест.
Замедлив шаг, Людовик приблизился
к Олимпии де Суассон и заглянул в её осунувшееся, бледное лицо, тогда как она присела
в глубоком реверансе почтительного приветствия.