Риторический вопрос! Какие могут быть возражения? Опыт завтрака
и его побочное следствие, досадная капелька соуса на брюках,
показали - вкушать местные деликатесы за маленьким, подрагивающим
столиком не слишком удобно. Да и хоть чуть-чуть размяться явно не
мешает.
Путешествие по коридорам не заняло и пары минут. И вот он,
элитный советский вагон-ресторан. Варварское пренебрежение
железнодорожным аскетизмом, никакого сравнения со скромными
европейскими собратьями. Тяжелые, с изыском столы красного дерева,
конусы салфеток стоят на выставленных тарелках как отлитые из
гипса. Стулья с мягкими, убедительными округлостями сидений и
спинок, плюшевая обшивка в тон к тканевым вставкам панелей стен.
Едва прозрачная кисея и плотные бордовые шторы с неуклюжими
ламбрекенами погружают изрядно сдобренное табачным дымом
пространство в приятный рассеянный свет. Сказка наяву, а вот
посетителей немного.
- Вот черт! - тихо ругнулся мне в спину партнер. - Папиросы в
купе забыл!
Он развернулся и быстро зашагал назад, так что я догнал его уже
в тамбуре.
- Старый знакомый засел, с...ка, - прояснил Яков ситуацию в
ответ на мой удивленный взгляд. - Слева, колобок в очках и черной
рубашке. Издали не срисует, ведь столько лет прошло, но вблизи
непременно смекнет. Придется обедать в купе.
- Может быть...- сконфуженно замялся я.
Яков осуждающе хмыкнул, однако увидев в моих глазах некстати
разбуженный грех чревоугодия, расслаблено махнул рукой:
- Ты-то оставайся. Но не вздумай знакомиться и беседы разводить,
чекист** он, хоть и бывший, сам понимаешь.
- А зовут как?
- Изя, кажется. Фамилия Бабель.
- Бабель? Писатель?
- Больно много у нас таких писателей развелось, - пыхнул
ненавистью Яков.
- Выходит тот самый Бабель!
- Тебе виднее, - буркнул Яков. Развернулся, пряча глаза, да
потопал назад, в купе.
В начале кратких одесских каникул я частенько не понимал смысла
в повсеместно употреблявшихся фразах типа «смотреть официальным
глазом», «снять со стенки верного винта» или «отдавать кровь в
первом ряду». Но позже осознал: Бабель в советской стране бешено
популярен, куда больше чем Пелевин в моем времени. Так что всякий
оболтус, мнящий себя хоть каплю образованным, обязан знать десятка
полтора красивых цитат из «Конармии» или «Бени Крика», чтобы с
поводом и без оного вкручивать их в любой разговор. Перечитать
смутно припоминаемые по школьной программе романы*** желания не
возникло, но сам факт в памяти отложился прочно.