Когда Феликс повернулся ко мне, я еле сдержала нервную дрожь.
Показалось, что в черных глазах навыкате мельнуло хищное
предвкушение.
— Доброй ночи, фрау.
— Доброй ночи, герр.
— Феликс. Просто Феликс, — он раздвинул губы, показывая набор
заостренных клыков.
— Как вам будет угодно.
Мне кажется или в отношениях драгоценного супруга и его
мордоворота имеется что-то странное? Что-то большее, чем обычно
бывает между патроном и наемным работником?
— После познакомитесь, — оборвал нас герр Лессер со смешком. —
Когда потребуется объяснить фрау правила этого дома.
Стало жутковато. Особенно, когда он схватил меня под руку и
поволок на второй этаж.
Все-таки я сглупила! Сбежать отсюда будет еще сложнее, чем из
трактира.
Гуго втолкнул меня в спальню, пихнул к стенке и навис сверху.
Точнее, попытался — не с его ростом нависать над дамами.
Костистые пальцы больно вцепились в подбородок. Мужчина повертел
мою голову из стороны в сторону, словно оценивая товар в лавке.
— Ты ведь не дура… — проскрипел он. И замолчал, выжидающе глядя
на меня.
Это такой тест? Или у него только на дур стоит? Тогда я не
она.
А если наоборот — предпочитает умниц? Какой ответ будет
правильным? Можно я сделаю звонок другу?
— Про тебя судачат разное, — продолжал Лессер, так и не
дождавшись ответа. — Одни говорят, что ты невероятно умна. Другие
называют чокнутой. Если судить по тому, как ты позволила этому
молодому наглецу разрушить твою жизнь, ты полная идиотка. Но я
видел школьный табель и знаю, что последние пять лет ты в одиночку
вела весь документооборот Шнайдеров. Поэтому я считаю, что ты не
дура. Просто похотлива, как любая баба.
И что тут ответить?
— Вам виднее, мой господин и повелитель, — осторожно согласилась
я.
— И мне нравится, что ты молчалива и бережлива. Не тратишь
деньги мужчины на всякую женскую дребедень, не треплешься часами с
подругами.
Да, одежду и всякие женские штучки для Эльзы покупала матушка, а
подруги… их просто не было. Не с ее патологической неспособностью к
общению.
— Конечно ты дурнушка, но в моем возрасте брать красотку —
бессмысленно и дорого, — он поморщился. — Уже проходил. Она будет
тратить мои деньги, ныть и спать со смазливыми приказчиками. Все
женщины — развратные твари, готовые раздвинуть ноги перед любым
молодым оборванцем.
Вот ведь негодяйки! Смеют заглядываться на молодых и красивых
мужчин, когда есть его морщинистое великолепие.