Не закончена... моя история не закончена. Если б на мне что-то и
оставалось от губ, то это каждый раз бы расплывалось в улыбке. Боли
не чувствовал уже давно...
Не было нервных окончаний — не было и боли.
Хранитель Андамана уходил, я же оставался висеть на алонских
стержнях, будучи распятым. Расслаблял тело, засыпал...
...и просыпался с новым его приходом.
Может, я схожу с ума?
— Небесное распятие ещё никто не переживал, — мрачно заявил
вассал, в который раз вонзая в мою плоть — если этот мешок с
костями можно было назвать плотью — остриё алонского клинка....
...и скрывался в полумраке темницы Седьмого Неба.
Обычно, когда клинок входил в мою грудь, дышать становилось
сложнее. И только эти еле-заметные изменения в организме отвергали
все законы норм, морали, физики и прочего. Одним словом, я не
погибал.
Так они решили наказать меня. Жестоко, хладнокровно...
беспощадно.
Однако, не мог признать, что... душа моя лишь крепла. Такова
родовая сила; боль — моё оружие. Как же драматично.
— ...скоро ты повидаешься со всеми, кого уничтожил, Азраиль.
Даже после смерти миллиарды убитых будут приходить к тебе в
Преисподней. Представь, что это заточение станет лишь глотком
свежего воздуха. Представь, как ты будешь скучать по этим
временам.
Проклятый день сурка.
Сурка, который даже в таком виде представлял настоящую угрозу
Богам и их беспрекословной власти. Плевал я на правила Седьмого
неба.
Вассал, уловив мою гримасу, лениво оскалился и безжалостно,
медленно провел острием клинка по моему телу — от груди до живота.
Теплая жидкость, что с прошлых порезов успела застыть коркой,
тонкой струей выступила из раскрывшейся кожи и медленно стекла
вниз.
Я скривил изуродованные губы и жалостливо застонал — нет, всё же
боль была.
— Я не вижу страха в твоих глазах, Азраиль — протянул он с
желчью в голосе, срезая мочку моего уха и бросая в собственный рот.
— Я не вижу, как ты держишься за свою жалкую жизнь... но тварь,
которая уничтожила мою планету, не должна испытывать покоя.
Всё повторялось. Любой другой сошёл бы с ума...
Но только не я.
Однажды, в один из таких бесконечно повторяющихся дней, вассал
явился... не один.
Широкие ворота передо мной неспешно, со скрипом, раскрылись.
Глаза мне вырвали, но мозг продолжал строить образы из
воспоминаний, рисуя дверь и силуэты, проецируя их размеры по звукам
шагов и измеряя силу по количеству Ауры.