Вышколенная коняга сделала несколько шагов вперед, на сено.
Всадник нас не боялся.
— Вас два и два? — Голос был громким и отчетливым. — Не немцы?
Общий язык разумеете?
Как говорил дедушка, интересно девки пляшут. Немцы — наверняка в
устаревшем смысле, а не то, что сразу приходит в голову. На
местных-то, надеюсь, фашисты в сорок первом не нападали.
— Общий язык, слыхали? — прошептала Тома. — Тоже русский, как у
нас. Мы в древней России?
— Тогда уж в Руси, — поправил я. — Или в Гардарике. Или в Орде.
Или в какой-нибудь Гиперборее. Я читал много теорий…
— А два и два — это как?
— Думаю, он говорит про взрослых и детей, — ответил Томе Малик.
— Двое нас с Шуриком, и вы, тоже двое.
Пышущая гневом Немезида в Томином обличье прошипела, испепеляя
взглядом:
— Я не ребенок!
Мнение пятнадцатилетней девочки интересовало Малика как хомяка
телереклама отбеливателя. Он провозгласил в сторону леса:
— Разумеем. Да, нас два и два, один взрослый сильно ранен, нужна
помощь. Мы с Земли. Россия. Двадцать первый век.
Его слова еще грохотали над долиной, когда снизу послышалось
тихое:
— Ты хоть и кацюк, но совершенно не умеешь делать гешефт.
— Что? — не сообразил Малик.
— Кто? — одновременно переспросил я.
— Говорю: ума палата, только ключик потерялся. Твое дело
узнавать, а не сообщать, информация — главная ценность. А то и
жизнь. — Затем Шурик соизволил ответить мне: — Кацюк — от «кацо»,
так иногда товарищей «кавказской национальности» называем. Негатив
в этом определении можете искать с тем же успехом, как пульс на
мумии.
— Имена и прозвища! — потребовал всадник.
— Говорить? — тихо осведомился Малик.
— Можно. Только не паспортными данными, никаких фамилий, явок,
паролей. Как-то помягше. Сыграй им наши ники как вкусный борщ.
— Я — Малик, — представился Абдул-Малик. — Раненый — Шурик. А
это, — его испачканное кровью узкое лицо мотнулось назад, в нашу с
Томой сторону, — Чапа и Тома. А вы кто?
Ответа не последовало. Вместо него раздалась команда:
— Чапа и Тома, подойдите.
Машинально начав движение вперед, мы врезались в чугунный
шлагбаум приподнятой руки Малика.
— Сначала назовитесь, — непререкаемо объявил он всаднику.
Тот проигнорировал:
— Чапа и Тома, вы слышали?
Знаете, как работает паровоз? Раскочегаренный котел закипает,
его распирает изнутри, и высвобожденная мощь толкает всю махину
вперед… Я не дал нашему единственному защитнику вспылить, мой
выкрик успел предотвратить непоправимое: