Нижний город - страница 4

Внутри по ушам врезал гул разговоров и звуки, одновременно похожие и на скрипку, и на виолончель. Паб казался намного больше, чем здание снаружи, даже до отказа забитый посетителями. Полутёмный зал с круглыми столиками и деревянными стульями. Слева чернел зев камина с зелёным пламенем, а над ним из стены торчала пара зелёных чешуйчатых рук, по плечи уходящая в каменную кладку. Когтистые пальцы их то отщёлкивали ритм, то хлопали в такт музыке – зрелище было настолько гротескное, что Любе пришлось подтолкнуть спутника. Хотя Стрельцову уже и самому стало любопытно, кому культяпки так аплодируют.Справа в сиянии летающих фонариков мерцала круглая сцена, на которой тощая девица в синем балахоне наяривала на уродливой белой арфе. Дикая аритмичная музыка ввинчивалась в уши, и посетители одобрительно били ладонями в такт по столешницам. Стрельцов напрягся, узнав в инструменте человеческие кости, но Люба быстро провела его к барной стойке и сразу влезла на стул, по-свойски стаскивая рюкзак.– Здорово, Берт!– Привет, Любушка, – прогремело басом, и Антон порадовался, что тоже успел оседлать стул, иначе бы позорно брякнулся.На отполированную столешницу опёрся мощный детина в чёрной рубашке и белоснежном фартуке. Его блестящую лысую голову венчали толстые бычьи рога, растущие прямо изо лба. Ручищи были тёмными от множества непонятных татуировок. За спиной его сверкали бликами зеркальные полки, уставленные бутылками. А посреди них торчала вмурованная в стену человеческая голова неопределённого пола с длинными волосами: из-за закрытых глаз непонятно, живая или мёртвая.Бармен кивнул на Антона, ухмыльнулся:– Никак новую душу привела?Люба поморщилась и кивнула на Стрельцова, который торопливо доставал мобильник из рюкзака и искал фото:– Это Антон. Он тут человека ищет. Может, ты видел?Альберт мельком глянул на экран и вздохнул:– А, этот… Помню. Он тут напился, как и все. А потом рыдал, как брошенная девица.Стрельцов нахмурился.– Куда он потом пошёл?Альберт ухмыльнулся, показав волчьи клыки.– За информацию принято платить.Люба полезла в рюкзак, а Стрельцов положил на стойку пятисотенную:– Хватит?– Что мне твои крашеные бумажки? – проревел бармен. – Отдай что-то своё!– Берт, брось свои игры, – Люба нахмурилась и высыпала на стойку горсть конфет. – Держи, твои любимые. Альберт и Стрельцов пару секунд сверлили друг друга взглядом, а потом бармен добродушно улыбнулся и выставил два бокала с янтарной жидкостью:– За счёт заведения. А мужик ваш в тот вечер ушёл с русалками. У них и ищите.Люба крепко выругалась. Альберт отвернулся к другому посетителю и потерял к ним интерес. Стрельцов сгрёб купюру в карман, понюхал бокал и залпом опрокинул в рот.И не заметил, как опьянел. Он привык, что никакой алкоголь его не берёт, и был удивлён, что какие-то полграмма коньяка замутили мысли. Думать о деле не хотелось вообще. Стрельцов смотрел на Любу и вдруг понял, что она хорошенькая. И глаза у неё цвета виски, когда смотришь сквозь бокал на свет. Ей бы похудеть. Подкраситься. И он бы прям не устоял.– Что, правда, не устоял бы? – Люба мрачно развернулась к нему. – Я ведь предупреждала не пить местное.– А я что… вслух это сказал?Она вздохнула и достала из рюкзака бутылку с водой.– На, выпей немного.В зеленоватом свете серьги-листья женщины сбликовали и Стрельцов моргнул. Ему вдруг показалось, что он уже видел листья в её волосах. Листья в волосах...Антон сделал пару глотков и дурман почти рассеялся. Ему вдруг вспомнилась другая женщина, истерично кричавшая: «Это всё ради тебя! Чтобы быть с тобой!». Он сразу протрезвел и нахмурился.– Мы с тобой точно никогда не встречались? Ощущение, будто я тебя знаю…Люба отвела взгляд. На самом деле ей тоже так казалось. Но вспоминать не только не могла – не хотела. Потому что колыхалось в омуте памяти на самом дне что-то чёрное, гнилое. Такое, что по доброй воле доставать не станешь.Поэтому она надела рюкзак и скомандовала:– Пошли. Давай за мной.На улице в свете ночных фонарей Стрельцов отметил, что она становилась всё мрачнее. Шла по улице так, что её приходилось догонять. Он спросил:– Куда мы теперь?– Домой. Обратно.– Это ещё почему?– Ты что, не слышал, что сказал Берт? – отозвалась она с раздражением. – Этот идиот попёрся к русалкам. Куда же ещё идти, кроме как к ним? – А что не так с русалками? – Антон подтянул ремни рюкзака и на мгновение отвернулся от провожатой: мимо топала колонна карликов в синих колпаках. Широкие и приземистые, они шли чётко шаг в шаг и мешки на их спинах при этом звонко побрякивали. У каждого на плече была увесистая кирка, а рыжие бороды, лежащие на животах, отливали красным в свете фонарей.Антон вытаращился, глядя, как карлики друг за другом заворачивают в переулок, не обращая ни на кого внимания. Минуту он боролся с собой. А потом рванул следом. В переулке было темно, как в аду, и тихо: ни топота, ни бряканья. Несло протухшим мясом и дёгтем. Где-то в самом конце что-то капало, эхо неприятно усиливало этот звук.– Эй! – гаркнул он во мрак. – Я знаю, вы здесь, сволочи синеколпачные! Щас-то вам от меня не уйти!И шагнул вперёд, нашаривая в кармане фонарик. Он успел включить его и увидеть много синих сверкающих нитей, переплетённых друг между другом. А потом закричал.