Мгновенно
сообразив, что у кого-то из его конкурентов серьезные неприятности,
Михаил прибавил газу и пошел на разворот. Терпящим бедствие
оказался перенапрягший таки свой двигатель Блерио. Как же он не
хотел лететь в столь теплый день, зная характер изделия Анзани! Но
высказанные им устроителям пожелания по поводу погоды, в которую
было бы желательно осуществить перелет, остались без ответа. Все же
подстраиваться под одного единственного участника выглядело бы
весьма некрасиво со стороны. И результатом этой несговорчивости
стал сход с дистанции того, кто в реальной истории увековечил свое
имя как раз этим достижением. Впрочем, не смотря на дымящийся
двигатель, Блерио, пусть и со снижением, продолжал рваться вперед
на своих 60 километрах в час в попытке дотянуть хотя бы до
ближайшей суши, чтобы спасти аэроплан, в который он вложил свои
последние средства. Болезнь небом и создание целых одиннадцати
моделей воздушных судов весьма сильно ударили по его кошельку, и
практически привели его небольшое предприятие по изготовление
автомобильных комплектующих к банкротству. Вся надежда как раз и
возлагалась Луи на успех в устроенном перелете, что мог бы дать ему
не только приз, увеличившийся до одной тысячи фунтов стерлингов, но
и имя, а также спрос на аэропланы его конструкции. Однако, с каждым
потерянным метром высоты, его надежды на счастливое будущее угасали
все больше и больше.
Сам же
пилот оказался так сосредоточен на удержании машины в воздухе, что
даже не заметил пристроившегося сбоку русского. Чтобы не обогнать
теряющего скорость француза, Михаил начал ходить над ним змейкой,
решив сопроводить того до самого приводнения, где его могли
подобрать с одной из находящихся уже совсем недалеко яхт. Вот
только отделаться столь легко у Блерио не вышло. Сперва из
двигателя вырвался одинокий шлейф пламени, и наружу повалила совсем
черная копоть, а через пяток секунд языки пламени стали вырываться
из всех выхлопных патрубков и облизывать носовую часть
планера.
Поскольку
парашютов еще не существовало в природе, а до воды француз рисковал
долететь исключительно в виде обугленной головешки, Михаил, не
переставая коситься на горящий двигатель его аэроплана, подлетел
вплотную к запаниковавшему сопернику и чуть ли не ударил того
правым колесом прямо по темечку, чтобы привлечь внимание. Как он
впоследствии узнал, фотография висящего в воздухе француза,
вцепившегося руками в шасси русского аэроплана, принесла удачливому
фотографу полторы тысячи фунтов, что вполовину превысило призовой
фонд данного перелета. Но все это было после, а пока Михаил,
активно обливаясь потом и выжимая из двигателя всю возможную
мощность, держал курс к хорошо различимому берегу, нервно
прислушиваясь к изменениям в тембре рокота подходящего к своему
пределу мотора.