- О,
господин Потапов! Не думаю, что в старой доброй Англии когда-либо
откажутся принять людей осуществивших этот исторический перелет! Я
немедленно отправляюсь на телеграф, чтобы сообщить об успешном
возвращении вашего друга обратно в Кале!
Алексея
осаждали ровно до тех пор, пока подрагивающий на неровностях поля
аэроплан ни остановился и из него выбрался пилот. Ликующая толпа,
лишь немногим поредевшая за прошедшее время, буквально смела
Михаила и, подхватив на руки, унесла к импровизированной трибуне,
требуя речь. Но и вокруг аэроплана осталось немало любопытствующих,
чьи шаловливые ручонки и излишне длинные носы принялись шарить по
У-1. Вот только Алексей подоспел вовремя, не дав разобрать «Утенка»
на сувениры, позволив лишь своим коллегам-авиастроителям помочь
оттащить машину в ангар. Теперь-то уж, выиграв гонку за имя, они
могли позволить себе похвастаться конструкцией своей машины перед
понимающими людьми.
К
великой удаче Алексея с Михаилом, во Франции проживало или
находилось по делам немало соотечественников и потому найти
переводчика на смену Никифору оказалось весьма легко. Вот сейчас,
не владевший французским языком, Алексей с помощью никому
неизвестного студента Киевского политехнического института – Игоря
Сикорского, что сам совсем недавно вновь прибыл во Францию, дабы
постигать секреты аэронавтики, и вел конструктивную беседу с
французскими коллегами. А люди-то подобрались действительно
именитые: братья Вуазен, Аллесандро Амброджио Анзани, Леон
Левавассер, Уилберт Райт, Раймонд Солнье. Можно сказать – пионеры
авиации и авиационного двигателестроения. И если авиаконструкторы
все больше осматривали и щупали планер, то Анзани неприкрыто
интересовался поведением своего детища во время полета и
выспрашивал малейшие подробности проведенной с мотором
модернизации.
Не менее
полутора часов Михаил неотрывно общался, фотографировался, пожимал
руки и поднимал бокалы, окруженный жаждущими его тела и общения
тысячами людей, словно загнанный стаей волков отбившийся от стада
ягненок. Именно тогда он впервые познакомился с Элен Дютрие. Весьма
известная в Европе вело- и автогонщица, оказалась немало поражена
не столько достижением русского авиатора, сколько его ответами на
каверзные вопросы о правах женщин в деле аэронавтики. Ни малейшего
намека на пренебрежение или снисхождение не было в словах Михаила.
Любую женщину в кабине пилота он готовился воспринимать, как
достойного противника, на любом соревновании. Единственное, что он
себе позволил, так это дать совет прекрасной половине человечества
прежде убедиться в наличии физических сил, достаточных для
удержания аэроплана в воздухе, прежде чем замахиваться на рекордные
полеты. А еще тогда он пообещал Элен первой прокатить ее в качестве
пассажира, как только они создадут двухместный аэроплан.