Нас не преследовали. Пятеро конников
стояли у места наших переговоров, видимо, собираясь забрать убитых.
Эти идиоты посчитали, что в них больше никто не будет стрелять?
Решили, будто перестрелка закончилась, и теперь им дадут забрать
трупы и приготовиться к бою?
Думали, у нас есть благородство?
“Есть… но только не по отношению к
этим ублюдкам”, – сказал я себе.
Я прицелился. Ветра нет, тем лучше.
Поймав в перекрестие прицела голову одного из всадников, я начал
выдыхать, указательный палец медленно пошёл на меня. Так плавно я
не нажимал на курок никогда. Но ведь и людей я раньше не
убивал.
О том, что это будет первое моё
убийство, я знал ещё до выстрела.
Выстрел. Цель дёрнулась в прицеле,
когда патрон ушёл из магазина в ствол.
Всадник завалился назад, но тут же
выпрямился, неуклюже стараясь развернуть коня. Плевать. Его печень
– фарш, жить ему несколько минут. Конь всё-таки разворачивается, но
всадник начинается заваливаться на бок. В конце концов
бесчувственное тело валится на землю, но ноги путаются в стременах,
и взбесившийся конь тащит его по земле.
А у меня остаётся ещё один патрон. Я
немного сдвигаю винтовку в бок и ловлю на мушку ещё одного
всадника. Он уже улепётывает, сильно прижимаясь конской гриве, но в
оптическом прицеле его спина выглядит великолепной целью.
Выстрел. Тело валится на конскую
холку и начинает сползать вбок.
– Я перезарядил магазин.
Это Дерек. Значит, у меня остаётся
ещё два патрона.
Поворот винтовки. Ещё одна цель.
Теперь я беру прицел немного выше – расстояние уже превышает
восемьсот метров, но попасть шанс ещё остаётся. Я спускаю курок,
пуля пробивает лодыжку цели, раздаётся дикий крик боли. Выравниваю
прицел и стреляю ещё раз. Попадаю в правую лопатку. Теперь всё.
Я убираю винтовку и со злым
удовлетворением отмечаю, что третий всадник не шевелится в седле,
крик стих, а его конь начал забирать куда правее каравана.
– Молодец.
Это шеф. Я поднимаю голову и вижу
её. Ивалла стоит за моей спиной, на её губах, полных, красных
губах, которые я так люблю целовать, играет жёсткая усмешка. Я
киваю и поднимаю вверх большой палец, забывая, что здесь у этого
жеста другое значение. Какое – я не помню. В голове абсолютно
пусто. На душе тоже. Я поднимаюсь на ноги, пошатнувшись, бесцельно
шагаю вперёд.
И тут же сгибаюсь в диком приступе
рвоты, одновременно чувствуя, как по моим щекам бегут слёзы.