А кто говорил, что убивать
легко?
– Ты в порядке? – спросил Авер,
хлопая меня по плечу.
– Угу... – промычал я сквозь
набранную в рот воду.
Я ещё раз сполоснул рот и закурил.
Это была уже четвёртая сигарета за последние пятнадцать минут, но
табачный дым входил в лёгкие, как чистейший горный воздух. Втягивая
дым, я смотрел на свои трясущиеся руки.
Мне было хреново. Так хреново, как
не было никогда. И, чёрт возьми, я был рад, что меня не видит
никто, кроме моего инструктора. Деревенские мужики и наша команда
собралась на стене и башнях, женщин, детей и стариков согнали в
дома на противоположном конце деревни, оставив их под охраной
нескольких подростков с дряхлыми ружьями. Работорговцы пока
нападать не спешили, но на счастливый исход я и не надеялся.
Авер сидел на крыльце дома,
исподлобья наблюдая за мной. Я ответил ему натянутой улыбкой и сел
рядом.
– Когда я жил на своём родном
острове, я был инструктором по стрельбе в армии, – медленно
проговорил Авер. – И хирургом одновременно. Твёрдая рука и верный
глаз нужны и там. Утрами я натаскивал таких же, как и ты, сопляков
стрелять в других людей, а вечерами резал своих прошлых учеников,
возвращающихся с поля боя с оторванными конечностями, осколками
гранат в животах и штыковыми ранениями. Я не убил – своими руками
не убил – ни одного человека, если, конечно, не считать тех, что
умерли у меня на руках из-за моих же ошибок: я был хреновым врачом
и слишком много работал. Но кого-то ведь мне удавалось спасти.
Тогда я думал, что искупаю свою вину этим. Учу своих убивать врага
и сам же спасаю жизни тем, кому повезло чуть больше, чем убитым, и
чуть меньше, чем оставшимся невредимыми. Мне казалось, будто
равновесие соблюдено. Одного убил, второго вылечил... Мне казалось
так до тех пор, пока я не понял – я убиваю их всех. И своих, и
чужих, и пациентов. Я понял, что лгу сам себе, ведь именно
благодаря мне и таким как я гибнет столько людей с обеих сторон.
Именно я убивал их, в то же время, считая, что мои руки остаются
чисты, ведь на курок нажимал кто-то другой.
Поняв это, я убежал. Дезертировал.
Поэтому меня ждёт дома смертная казнь. Поэтому моя семья, стоящая у
верхов армии, скорее всего, сейчас влачит жалкое существование –
дезертиров у нас не любят. Но я не могу к ним вернуться. Знаешь,
почему? Я не смогу посмотреть им в глаза. Ни жене, ни сыну, ни даже
отцу. Потому что мои глаза лживы, а руки по локоть в крови. Я
каждый день хочу умереть, но боюсь убить себя, ведь я ещё и трус.
Сейчас я считаю – жизни куда больше достойны те парни, что спускали
курок. Они хотя бы не лгут сами себе и не боятся признаться себе –
они убийцы. Как ты. Поэтому ты лучше меня. И я надеюсь, ты
последний мой ученик. – Авер тяжело вздохнул. – Ты переживёшь это,
парень. К тому же, возможно, тебе удалось спасти десятки жизни.
Вообще-то, я только это тебе и хотел сказать. Но…