Дураком Белоусов не был, и, хотя в
голове его шумело, а мысли разбегались, он прекрасно понял, куда
клонит титулярный советник. Что ж, Петр знал, на что шел, отдавая
преступный приказ. Но раскрывать душу перед этим щеголем не
собирался.
- Внешнее давление оказали на меня
привходящие обстоятельства, – как мог чётко ответил он, глядя в
немигающие глаза следователя. – Они же продиктовали мне стратегию и
тактику действий.
- Разумно, разумно, Петр Ильич.
Кстати говоря, не желаете поинтересоваться, что стало с теми, кого
вы оставили на астероиде?
- Я хочу пить, – упрямо повторил
Белоусов, чувствуя, что начинает заводиться. – Если вы собираетесь
предъявить мне какие-то обвинения, предъявляйте. Я не собираюсь
выкручиваться. Но отказать раненому в стакане воды – такой поступок
не делает вам чести, господин титулярный советник.
Дерзкие слова Белоусова не произвели
на Эдуарда Порфирьевича ни малейшего впечатления. Он как будто не
услышал юнкера. Придерживая двумя пальцами пенсне на своем длинном
носу, он склонился вперед и с любезной улыбкой пояснил:
- А ведь они погибли, Петр Ильич.
Представляете? Все до единого. Курсанты, гражданские, которых вы
обманом заставили подставиться под огонь диверсантов, все. Скажу
больше, чтобы вы не обольщались по поводу своего положения. Погибли
не только те, кто оказался на площади Победы. Погибли вообще все,
кто оказался в тот поистине роковой день на Бородине.
- К-как? – В животе стало пусто и
больно. – Как такое возможно? Не понимаю… не может быть…
- Может, Петр Ильич, может. Извольте,
я объясню. Ваше бегство привело китайцев в такую ярость, что они
взорвали астероид. Бах! – Чиновник развел руками, растопырив
бледные пальцы. – И нет Бородина. Ужасно, не правда ли? Такая
трагедия. И если судить по вашим словам, получается, что
эта трагедия – результат ваших действий и решений. Которые, как вы
мне только что сообщили, вы предприняли без всякого принуждения и
внешнего давления. С ваших слов получается, что гибель
мемориального комплекса Бородино, а также всех, кто имел несчастье
на нем находиться – на вашей совести. Всё это ваших рук дело. Как
вам такой расклад, господин юнкер?
У Петра потемнело в глазах. Накатила
такая слабость, что даже дышать стало трудно. Грудь будто сдавило
стальным обручем. Все мертвы. Все. Туристы. Курсанты. Персонал
комплекса. Техники, уборщики, горничные, диспетчеры космопорта. Все
они мертвы. Ни в чем не повинные мужчины и женщины. Это он их убил.
Петр стиснул зубы, чтобы не застонать. Что там боль от потери руки
по сравнению с этим!