Генералу Татищеву страдания отдела
исследований были до лампочки. Он просто пришел пообщаться со
старым другом. Это могло показаться странным, но во всем дворце
князь мог назвать другом только это существо, ничего общего с
людьми не имеющее. Татищев не был бирюком. Многие искреннее
полагали себя его друзьями, но сам Татищев их таковыми не считал.
Друзей не должно быть много, считал он. Иначе их количество
обесценивает само понятие дружбы. Его другом считала себя и
государыня императрица, Ольга Петровна, Олечка, Олюшка. Котенок –
остренькие ушки… Хотя какой уж теперь котенок. Всё давно кончилось.
С её стороны кончилось. Оля по-прежнему считала Николая своим
лучшим другом. И Татищев покорно соглашался на эту роль. Чтобы хоть
так быть поближе к ней.
Забавно, но, кажется, именно тогда он
и сошелся с Дубравником. Да, верно, именно тогда.
Татищев помнил тот день. Самый
чёрный, самый безнадёжный. Казалось, такими должны запомниться
совсем другие дни. Например, тот день, когда он с последним
уцелевшим корветом вырывался из окружения у Седьмой Волка. Тогда
Татищев еще не был ни генералом, ни князем. А был он молодым
капитаном, командовал корветом, входившим в эскадру старого графа
Арбузова. Осторожный Арбузов всеми силами избегал боя, если на его
стороне не было хотя бы трехкратного перевеса сил. И доигрался,
попав под Седьмой Волка в индийскую засаду. Никогда, ни до, ни
после Николай Татищев не был так близко к смерти. Бой превратился в
побоище, русских просто отстреливали, как в тире, зажав между
мощными станциями, замаскированными под кометные ядра, и
астероидными полями. Его корвет вырвался из смертельной ловушки,
потеряв половину экипажа и всю броню с правого борта. Но не
страшные картины горящего корабля стояли перед его глазами. Нет,
это забылось, притупилось, превратилось в кадр хроники. Не
отзывалось такой мучительной болью. Помнилось другое. Помнилось
возвращение из экспедиции в море Красовского. Да, вот это он помнил
с точностью вирта.
Его флот захватил семь
превосходных систем и установил контроль над всеми протоками,
ведущими в море Красовского. Он возвращался после четырехмесячного
отстутствия, предвкушая триумф и ожидая, что теперь-то Оля точно
выйдет за него. А вместе этого увидел её на троне, рядом с
Павлом.