Шло мимо дедова забора на утренней зорьке деревенское стадо. Все коровы на травяной пучок оглядывались: и рыжие, и белые, и цветные, но пастух их кнутом подгонял, чтобы не задерживались. А маленький черненький бычок отстал от мамки, пастух и не заметил. Подбежал бычок к зеленой душистой приманке, как припрыгнет, как прискачет от радости, как ухватит побольше клочок, да как прилипнет к смоляному забору. Мычать бы, мамку звать, да губы слиплись, рожками упираться – рожки прилипли, ножками оттолкнуться – и ногами влип.
Встали утром Танюшка с бабушкой, вышли во двор, а у забора бычок – черный бочок весь в смоле увяз.
– Ой, батюшки! – запричитала старуха. – Откуда у нас чудо такое? Чей же ты будешь?
– На нашем заборе висит, значит, наш, – оборвала её внучка.
– Как же, Танюша, заблудился он, от матери отбился, искать его станут, заберут, отымут.
– Пусть попробуют, – зло пробурчала девица и глаз так нехорошо сощурила, прямо вылитая утерянная мамаша.
Пока сыр-бор был, не заметили женщины, подошедшего к забору парня деревенского, Анчутку. Он уж опохмелился и на работу, на скотный двор, шел.
– А чего это вы тут делаете? А что это тут у вас за бычок такой, смоляной бочок? – пьяненько захихикал он. – Чей это телок к вам приблудился?
– Наш это, – отрезала Татьяна.
– Ага, ваш! У вас скотины никой уже сто лет нету. Вот я его сейчас освобожу и на скотный двор сведу, глядишь, хозяин сыщется.
Не успела девка его облаять, а бабушка запричитать, как Анчутка ухватился за бычка, а ногами о забор оперся, ну, и прилип, конечно. Дедушка полночи не зря старался, хорошо забор смазал. Парень подергал ноги и решил руками себе помочь, бычка отпустил, за забор ухватился.
Когда дед вышел на призывный мат, Анчутка висел на заборе рядом с бычком и только губами мог шевелить.
– Што, болезный, Анчутка непутевый, ругаешься? Пошто это ты мой забор ломаешь да скотину мою пугаешь?
– Пусти, дед, иначе отлипну – убью! – взвыл пленник.
– А, так ты ишо и лаешься! Так и отлипай сам. А вы што, бабы, встали, завтракать пора, брысь в дом. Пущай, как хочет, так и освобождается.
И, не обращая внимания на вопли почти отрезвевшего соседа, ушел. Ближе к вечеру дедушка бычка скипидарчиком от забора отклеил, в сараюшку спрятал, накормил, напоил. А парня вроде, как и нету, не замечает. Скоро уж стадо обратно пойдет, увидят люди, засмеют, да и замаялся он на заборе-то висеть. Вот и взмолился: