– Если наш дом достанется Эрсану, это убьет отца.
Она не побоялась воскликнуть и громче, обращаясь уже
непосредственно к его сиятельству:
– Неужели, сударь, совесть позволит вам въехать в наш дом, как
ни в чём не бывало?
Граф Эрсан поднялся и, бросив на девушку уничижительный взгляд,
сказал не столько ей, сколько всему залу:
– Я мог бы промолчать, господа, но я не привык к тому, чтобы
меня публично оскорбляли. Я не стану требовать выдворения
мадемуазель Робер, потому что понимаю, как нелегко ей приходится
сейчас. Она вот-вот лишится дома, а ее отец тяжело болен. Но я
хотел бы поставить точку в нашем споре. На протяжении долгого
времени я ссужал барону Роберу большие суммы денег. И я особенно
пострадал, когда его милость объявили банкротом.
– Вы врете, сударь! – девушка тоже вскочила. – Отец продал все
фамильные драгоценности, чтобы расплатиться именно с вами! Это к
вам он отправился в тот роковой день! Он вернул вам долг, я не
сомневаюсь!
Граф невозмутимо пожал плечами:
– Если вы уверены, что он расплатился со мной, то извольте
предъявить расписку. Любой здравомыслящий человек, вернув долг,
потребовал бы с кредитора расписку в этом. Надеюсь, мадемуазель, вы
не сомневаетесь в здравомыслии своего отца?
Мадемуазель Робер не сдержалась и выкрикнула:
– У него была ваша расписка! Но кому, как не вам, знать, что с
ней сталось. На отца напали, когда он возвращался от вас. В тот
момент у него не было с собой ничего, кроме этой расписки. Неужели
вы думаете, что настоящих воров заинтересовала бы какая-то
бумажка?
– Довольно, мадемуазель! – повысил голос и граф. – Я не намерен
более сносить ваши оскорбления. Насколько я понимаю, ваши финансы
не позволяют вам ничего здесь купить, и если так, то я не понимаю,
что вы вообще делаете в этом зале.
И он повернулся в сторону распорядителя аукциона. Тот понимающе
кивнул и сделал шаг в направлении нарушительницы спокойствия.
Именно в этот момент я и сказала:
– Двадцать пять тысяч!
– Что? – не сразу понял граф Эрсан.
А распорядитель тут же вытянулся в струнку, и на лице его
появилась подобострастная улыбка. Похоже, он уже не надеялся, что
ставки повысятся.
Военный министр нахмурился и недовольно бросил:
– На вашем месте, месье Дижон, я бы проверил платежеспособность
покупательницы. Как бы потом не пришлось признавать аукцион не
состоявшимся. Не удивлюсь, если эта женщина – подруга мадемуазель
Робер, которая намерена сорвать торги. Надеюсь, сударыня, у вас
есть гарантийные письма?