– О, сударыня, благодарю вас за то, что не позволили этому
мошеннику получить наш дом! – мадемуазель Робер подошла так
неслышно, что я вздрогнула. – Хотя, боюсь, скоро вы поймете, что
переплатили. Я очень люблю наш особняк, но он сейчас не в лучшем
состоянии. Мы с папенькой уже несколько лет как живем во флигеле –
отапливать все комнаты нам не по карману.
Она была прехорошенькой – разве что бледность кожи да морщинки
на высоком лбу несколько портили картину.
– Значит, мадемуазель, я купила ваш дом? – я постаралась вложить
в свой голос как можно больше тепла. – Вы – храбрая девушка, если
решились сюда прийти.
Она часто заморгала, пытаясь скрыть слёзы.
– О, что вы, сударыня, я – трусиха. Но я искренне рада, что
особняк достался вам. Надеюсь, он вам понравится. Я была очень
счастлива в нём. Не беспокойтесь, мы с папенькой съедем в течение
ближайших пары дней.
Ее жених стоял чуть поодаль, не решаясь вмешаться в наш диалог,
но я не сомневалась, что стоит мне отойти, как он подбежит к
девушке и предложит ей опереться на свою сильную руку.
– Нет-нет, мадемуазель! – я покачала головой. – Вам незачем
съезжать. В вашем особняке столько комнат, что мы все разместимся
там безо всяких помех. Тем более, что вы живете во флигеле. Право
же, я буду рада такому соседству. Взамен же потребую показать мне
Лиму – надеюсь, вас это не затруднит, – ваш прекрасный город мне
совсем не знаком.
Теперь она уже не прятала слёз. И прежде, чем я успела ее
остановить, она поднесла мою руку к губам.
– Благодарю вас, сударыня! Вы даже не представляете, как много
это для меня значит. Я не намерена долго злоупотреблять вашей
добротой, но буду признательна вам, если вы позволите нам остаться
до тех пор, пока папенька не встанет на ноги.
Она улыбалась сквозь слёзы, и улыбка ее была светлой и чистой.
Когда-то я и сама умела так улыбаться. Как же давно это было.
– Не плачьте, дитя мое! – по возрасту я была старше ее лет на
десять, не более, но чувствовала себя куда мудрее. – После
пасмурных дней на небе всегда появляется солнце.
Эти слова когда-то, много лет назад, мне сказал ее отец – барон
Робер, – и они согревали меня в те дни, когда я была близка к
отчаянию. И я была счастлива, что теперь могу сделать для его
дочери то, что он когда-то сделал для меня – дать пищу и кров.