— Опять слоумышленники, — притворно вздохнул Уолс. А потом —
ударил заклинанием из самого обычного на вид посоха, превращая
землю под ногами двойки в жидкий, но быстро твердеющий камень.
Адепт был тертым калачом — точнее, считал себя таким, поэтому, едва
увидев разбойников, пустил по земле поисковую волну — наработанный
за годы навык, работающий за счет мастерства, даже не заклинание.
Волна пробежалась по земле на сотню метров, но не нашла никого
разумного, кто бы таился в кустах сидя, лежа или стоя. Здесь бы
Уолсу и насторожиться — мужики выглядели слишком уверенно, хотя
одинокий странник — чуть ли не визитная карточка практиков,
странствующих по миру ради странствия. Но до момента использования
заклинания мужики не выражали страха, лишь сосредоточенность.
Матерились и визжали они уже потом.
А затем в спину практика врезался арбалетный болт, с
наконечником, в который эти гении поместили осколки заряженного
старта. Наконечник прошел мимо сердца, ровно в сантиметре от искры,
повредив не только мышцы и легкое, но и половину энергоканалов. Под
поисковую волну стрелок не попал — лежка в кроне дерева была
устроена задолго до появления на этой дороге Уолса.
Пока адепт плевал кровью и пытался залезть в сумку с зельями,
чтобы вытянуть оттуда заживляющую настойку, одновременно молясь,
чтобы хруст стекла ему померещился, или не принадлежал той,
заветной склянке, стрелок выпустил еще одну стрелу, но промахнулся
— та прошила плащ и порвала кожу на запястье.
История о том, как истекающий кровью Уолс, получив в бок кинутым
ножом, убил застрявших в ловушке разбойников, а потом, едва не
теряя сознание, убил и лучника, могла потянуть на полноценный
рассказ. Адепт иными вечерами делился этой историей с теми, кто
готов слушать, и сейчас она казалась веселой.
Практик стал осторожнее, и занялся постепенным переосмыслением
мира. Не сразу решил этим заняться, да и прозрел не сразу, за
месяцы. Размышлял об усмешке судьбы, валяясь на дороге: не в силах
встать, но и не умирая. Раздумывал, когда его отпаивали деревенские
крестьяне, подобравшие путника. Соображал, создавая усилием мысли
фигурки из глины — максимум, на который хватало его теперешнего
мастерства. Прикидывал, когда ему не открыли ворота родной школы,
даже не став слушать инвалида, и когда скитался между школами, уже
не с целью зацепиться за любую школу, а ради интереса считающий
количество отказавших в приюте. Заодно и мир смотрел. И очень
удивился, когда его пустили в школу Утренней звезды — руководство
признало мастерство и мужество человека, который с травмированными
энергоканалами в одиночку прошел через часть пустыни. А еще школе
требовался практик, умеющий чинить снующих по территории големов —
благо, за годы странствий адепт отточил профильное искусство тонкой
манипуляции с живым камнем если не до совершенства, то очень близко
к нему — маленькие куклы стали его щитом и мечом.