— Я не…
— Я понимаю, что глупо ждать ответственности и самостоятельности
от мальчика, выросшего в семье у другого мальчика, поэтому, как вы
успели заметить, я против вашего общения с Машей. Но, увы, моя дочь
влюблена.
После этих слов, кажется, вся кровь в организме Романа прилила к
лицу и ушам.
— Я… — снова начал он, но Ирина Петровна опять его перебила:
— Я не жду от вас ответных признаний, но мне казалось, вам не
чужда порядочность. Поэтому я прошу вас не дурить моей дочери
голову. Девочки и мальчики в восемнадцать смотрят в разных
направлениях. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
— Я люблю Машу, — выпалил Роман то, что еще ни разу не
произносил вслух.
— Правда? — голос Ирины Петровны прозвучал холодно.
Роман поднял голову и выдержал ее уничижающий взгляд.
— Да, — твердо ответил он.
— А что такое любовь для вас, Роман?
— Я хочу, чтобы у Маши все было хорошо. Хочу о ней заботиться,
быть рядом.
— Спать с ней.
— Простите? — Роман, поперхнувшись воздухом, закашлялся.
— А разве нет? — Ирина Петровна смотрела на него так, будто они
говорили о погоде.
Роман прокашлялся и порадовался тому, что краснеть больше уже
было просто некуда. Он понятия не имел, сказала ли Маша маме о том,
насколько далеко зашли их отношения. Черт, а если это просто
проверка?
Он вдохнул полную грудь воздуха, медленно выдохнул.
— Ирина Петровна, я не буду обсуждать это с вами. Извините.
— По-вашему, жизнь моей дочери меня не касается?
— Машина жизнь касается, конечно. Моя — нет.
Роман посмотрел в глаза Ирине Петровне, и та неожиданно
улыбнулась.
— Ох, как жаль, что Машка сейчас этого не слышит. То есть, вы
сам по себе, она сама по себе? Отлично. Что и требовалось доказать,
— Ирина Петровна встала и указала ему на дверь: — Больше не
задерживаю.
Роман тоже поднялся и засунул руки в карманы.
— Нет, мы не сами по себе. Мы вместе. Просто я не хочу обсуждать
вопросы, которые отказалась обсуждать Маша. Она ведь
отказалась?
— А вы подлец, Роман. Вы в курсе?
Отчего-то услышать это было обидно. Наверное, потому что раньше
Ирина Петровна не позволяла себя прямых оскорблений.
— Почему?
— Маша — наивный ребенок. Она пацанов-то близко не видела, кроме
Волкова. Но вот тот оказался порядочным. Не пользовался ни
смазливой мордой, ни папиными деньгами.
Роман сжал челюсти. Сейчас уже было не просто обидно.