– Опять на кобеля любуешься? Ну
смотри, смотри. Помни, кто тебя безотцовщиной оставил.
Во взгляде матери сквозило садистское
злорадство. Оксана плакала украдкой, засыпая. Потом душила злость.
Потом пришло спасительное равнодушие. И она испугалась, когда после
выписки из роддома с незнакомого номера пришло сообщение:
«Медвежонок, поздравляю с дочкой. Папа».
Это было похоже на шутку. Злую,
затянувшуюся на двадцать три года шутку.
– Твои друзья? – спросила у
гражданского мужа.
Тот прочитал смс осоловелыми от
продолжительных пьянок глазами ответил, что абонент ему неизвестен,
что Оксану с дочкой ожидал домой только через пару недель, поэтому
обещал Андрэ и Лешему пожить у него, что они талантливые музыканты,
что он, Артур, будет у них на вокале и скоро – если Оксана
наберется терпения и перестанет быть такой сукой, – они станут
знамениты на весь мир, тогда бабки польются рекой.
Но Оксана быть сукой не перестала, ей
нужны были деньги уже сейчас: на подгузники и смеси, на коляску, на
ползунки, на вещи, в которых Артур понимал еще меньше, чем сама
Оксана в фолк-роке. И потому случилась первая после выписки и сама
крупная за последний год ссора.
Артур швырял из шкафа ее вещи и орал,
чтобы она катилась со своим ребенком к матери. Оксана отвечала, что
ребенок и Артуров тоже, и к матери катиться не захотела. Более
того, от одной мысли ее бросало в холодную дрожь: представлялся
торжествующий взгляд матери. Ее монументальная – руки в боки, –
фигура, и ядовитые, ненавидимые Оксаной слова: «Я-же-говорила!»
Оксане до подкожного зуда хотелось
послать все на хрен, но возвращаться было нельзя. Оставлять Альбину
без отца было нельзя! И поэтому запрятала обиду глубоко, на дальний
чердак своей памяти, где зарастали паутиной душная злоба на мать и
покинувшего семью отца.
И странное сообщение забылось под
грузом насущных проблем.
А потом в дверь позвонил курьер.
– Вы, наверное, ошиблись, – сказала
Оксана, подозрительно разглядывая огромного плюшевого медведя,
перевязанного розовой лентой.
– Галерная, семнадцать, квартира
десять, – ответил курьер и подсунул Оксане бумажку. – Распишитесь
здесь и здесь.
На обратном значился адрес и знакомое
имя.
Оксанин желудок, измученный
перекусами и изжогой, ощетинился иглами страха. Она машинально
расписалась, посадила медведя в кресло и села напротив, свесив
между колен дрожащие руки.