-
А можно к нему? – спросил я.
-
Да ты сдурел, кто ж сам в подземелье полезет!
-
Ну, не в подземелье, встретиться с ним?
-
А, вот что ты, - десятник подумал, - дело то святое, батюшку
увидать, да не ведаю, позволят ли. Ты знаешь, приходи в кремль к
утру, да воеводу испроси. Ничто позволит. Ну, пора нам.
Стрелецкий отряд выезжал из ворот усадьбы. Со
стороны крыльца, откуда я наблюдал за этим, было даже слегка
торжественно. Впрочем, в моей голове была лишь одна мысль – что
делать?
***
-
Проходи! – пригласил Сергея стрелец, стоявший на карауле у
воеводской горницы.
Поместный дворянин осмотрелся. Да,
внушительно! По правой от входа стене были расставлены лавки, слева
возвышались полные книг шкафы (коллекция, наверное, на тыщу рублев,
как пить дать), у небольшого окна находился массивный письменный
стол, за котором и сидел Петр Андреевич Волконский, прозванный
Глазуном.
-
Здрав буде, князь!
-
И тебе того же, - буркнул воевода, - проверили судные мужи слова
твои. Что же, должен сказать, что не ожидал я такого от Владимира.
Такой сотник, представить не можешь. Эх, и даже этот изменник.
-
Нет повода для горя, княже, - ответил ему Никифоров, - главное, что
злодея изловили, да измену его вовремя пресекли. А то, ишь, Можайск
жечь да до Ляхостана хотел…
-
Лжешь, мерзавец, - сквозь зубы процедил сидевший на на лавке Иван
Кириллович, - и самое ужасное, сам о том ведаешь. Судные мужи даже
тела отца твоего не отыскали! А уж о крамоле то? На послуха
опираешься, не по справедливости сие!
-
Да и мудрено? Оно почитай три дня там лежало, да и поворот точный
указать не можно. А Микитка указал, что мимо проезжал и приметил,
как на двор к ляху братья его, черта, заезжали.
-
Знаю я цену слова твоего Микитки. Весь Можайск о сем
знает!
-
Слова сии слышу от предателя, Ивашка. Я стоял на Ходынке, а где был
ты?
-
Тихо, - резко прервал воевода, - два мужа, а как бабы на базаре
ругань ведете. Я не для этого вас сюда позвал.
Находившиеся в комнате дворяне
утихли.
-
Слухайте меня сюда, - уже спокойным голосом начал воевода, - мне
государь-батюшка, Бог ему в помощь и долгие лета, за службу долгую
да верную, желает в наместничество дать городок поболее Можайска, -
тут князь сделал небольшую паузу, - сам Новгород Великий. Шепнули
дружки в Москве. И измена в моем городе, да еще и ближнего сотника
ни к чему – знаете, что милость переменчива, и не видать мне
наместничества как собаке мяса. А я уже не вьюноша давно.
Понимаете, к чему клоню?