— Ага-сь, говорят, девки при них были. Вполне плодоносящие.
— Плодоносные, — поправил друг, засыпая в алюминиевую кружку
сухую мяту.
— Короче, нормальные, — отмахнулся Иван. — Слышал ещё, Бакин
сегодня свадьбу устраивает. С двумя сразу…
— Да не, ты чё! Одну одноглазому Серёге в жены отдаст, ведь
самый близкий, как-никак. При дворе…
— Окстись, дурень! Неужто Бакин упустит такую возможность —
наследников себе заиметь? — Иван прекратил чистить «рыбу» и
совершенно серьёзно уставился на Михаила. — Одна дочь, и та —
бесплодная. Не-е-е. Обеих себе загребёт! Вот, не сойти мне с этого
места!
— Да и хер с ним! — со вздохом ответил Мишка. — Кстати, о месте…
Пора бы и на обход идти. Они ж не одни могли быть… Может, ещё
придут?
— Кто придёт? — не понял Иван, удивлённо уставившись на
друга.
— Ну, люди ж, дурья твоя башка! Бабы!
— Бабы? Ещё? — встрепенулся Иван, откладывая «рыбу» на
металлический лист, служащий противнем. — Я пошёл… Чур, следующая
мне в жены достанется!
Мужчина поплотнее запахнул промасленную телогрейку и почти
выскочил из хибарки на крышу. Михаил встрепенулся: а он чем хуже?
Отставил в сторону дробовик, забыл про закипающий чайник и выскочил
следом, схватив с деревянного ящика, стоящего у стены, половинку
бинокля.
Тяжёлые, свинцового цвета тучи быстро неслись над головой.
Казалось, протяни руку — и дотронешься до неба. Широкая плоская
крыша, покрытая когда-то битумом, чернела конденсированной влагой.
Иван стоял у полуметрового бортика, обозначавшего край крыши, и
через свою половинку бинокля осматривал горизонт. Михаил подошёл и
встал рядом, поднеся к глазу другую половинку. Отсюда открывался
великолепный вид на низину с водохранилищем, город, лес, дорогу,
делавшую широкий зигзаг по склону холма, и несколько десятков
брошенных деревенек, осыпавших берег у водохранилища.
— Эй! Ты чего! — возмутился Иван, толкая друга в плечо. — Иди,
свою сторону осматривай!
— Ишь, какой! — возразил Мишка. — Иди сам ту мёртвую сторону
осматривай! Я здесь хочу! Отсюда ведь бабы пришли!
— Ты охренел? А ну, вали давай!
Иван хотел наброситься на друга с кулаками, но вдруг его голова
дёрнулась, и мужчина завалился на крышу, обрызгав Михаила кровью.
Тот несколько секунд ошалело смотрел на упавшего друга, до конца не
осознав, что случилось. Затем в панике упал. А через секунду
зачем-то высунулся из-за бордюра и посмотрел в сторону плотины,
приложив к глазу окуляр бинокля. Чувство самосохранения давно
исчезло — как из-за кажущейся безопасности поста на крыше, так и
из-за отсутствия какого-либо противника вообще. Только твари
изредка выбирались из леса, да и то не летающие, а их уже отгоняла
Зверушка.