Эти истории помогли девушке сохранить рассудок и не сойти с ума
в то время, когда она уже совсем отчаялась, сорвала горло от крика
и несколько дней царапала истерзанными в кровь пальцами доски в
надежде выбраться. Как-то Ольга поняла, что это ей не поможет,
успокоилась и принялась ждать, разделяя тишину тьмы на звуки, учась
слушать жизнь вокруг, хоть она и не изобиловала разнообразием.
Потом она научилась говорить с призраками — возможно, с плодом
своего воображения, не более. Девушка закрывала глаза, и к ней
приходили любимые: мамка, Славик и Ванька. Такие светлые, красивые,
с ясными ликами. Мальчишки бегали вокруг мамки, лягали друг друга,
тыкали кулаками, а женщина с улыбкой, но серьёзно смотрела на
дочь.
— Мам, вы снова пришли.
— Конечно, Оленька, мы всегда здесь. — Так и хочется добавить:
«в шкафу», так как запах разложения проникает сквозь доски пола,
или это лишь кажется Ольге, и отец их всё же похоронил?
— Я знаю, мам, вы всегда были рядом… сколько помню. Как жаль,
что вас нет теперь в…
— Не надо, доченька, плакать. Нас не воскресишь. Лучше о судьбе
своей думай.
— О судьбе? — Ольга криво ухмыльнулась — в воображении, и эта
улыбка видна матери. — Разве так называется прозябание в погребе?
Или изнасилование собственным отцом? Или… да вообще, это и
жизнью-то назвать трудно.
— Успокойся, придёт ещё время, уйдёшь отсюда. Сейчас важнее
выжить. Собери волю в кулак и терпи! Когда-нибудь придёт к тебе
твой человек…
— Когда — понятие длиною в вечность.
— Терпи, моя девочка, терпи… — Мать с сыновьями растворяются в
воображении, наверное, потому, что идёт ОН, сбивая звуками шагов
картинку, нарисованную перед взором. Ольга затряслась от
предчувствия сильнее, чем от холода. Попыталась вжаться в стену и
укутаться одеялами, чтобы стать незаметной, но разве это поможет?
От НЕГО нет спасения!
Топот шагов всё ближе, как нечто неотвратимое, безысходное, от
чего не спрятаться и не убежать, хотя бежать-то и некуда. В подвале
некуда деться! Ни от отца, ни от своих мыслей, ни от той мерзости,
что он приносит с собой. Отодвинулся шкаф, заскрежетала задвижка,
заскрипели ржавые навески, и в глаза ударил свет лучины — он хоть и
слабый, но режет. Приходится зажмуриться и с содроганием считать
шаги по лестнице.
— Милая моя, ну что ты спряталась? Хорошая моя… выбирайся из
кокона. Папочка пришёл, или ты не рада меня видеть? — злые нотки в
голосе.