Ярос поставил рядом длинный тугой лук. Такую редкость, как
огнестрельное оружие, доверяли в дозоре только самому старшему и
опытному человеку, но это юношу совершенно не беспокоило. За долгие
годы тренировок лук, сделанный по музейным образцам, стал
продолжением руки, а стрелы в девяти случаях из десяти — смертью
для любого существа, четвероногого или двуногого, без разницы.
Также арсенал стрельца дополнялся коротким копьём со стальным
наконечником и массивным ножом, которые производили ещё до
Катастрофы. И нож, и АКСУ Палыча были на строгом учёте у начальника
стрельцов — так себе название, но оно вполне отражало суть их
работы, глубоко уходя корнями в историю, когда мужчины вроде них
отбивали нападения кочевников. И краеведческий музей, который до
Трындеца находился на территории монастыря, дал название стрельцам,
предоставил образцы копий и луков со стрелами.
***
— Дядь Коль, — попросил Ванька, когда Палыч поудобнее устроился
у старой бочки, в которой горел костёр, — а давайте сегодня про
оборотня!
Яр непроизвольно вздрогнул, а Николай Павлович, украдкой
взглянув на юношу и его реакцию, тихо сказал:
— Э, нет, давай не сегодня. Завтра, к примеру. Я, как домой с
дежурства приду, так тебе и расскажу… ты ведь уже сто раз слышал.
Хорошо?
— Ну, дядь Коль, — заканючил парень, жалостливо поднимая брови,
— Ну… Пап!
Вот ведь шельмец! Знает, на что надавить, чтобы разжалобить
мужчину. Палыч лет пять жил с матерью пацанёнка, что неудивительно
в столь страшное время. На замену погибшим, умершим, да и просто
пропавшим родным человеку свойственно находить себе новых. А
женщине с двумя детьми сильное мужское плечо необходимо втройне.
Вот Ванька и изловчился в особо выгодных для него ситуациях
называть отчима «отцом», что было не только на руку мальчишке, но и
Николаю приятно.
— Да ладно, Палыч, расскажи ему уже, — махнул рукой Ярос,
почувствовав, как мужчина умолк в замешательстве, пытаясь, видимо,
вежливо отказать приёмному сыну. — Не даст ведь спокойно
отдежурить.
— Да, пап, расскажи!
— Да знаешь ты эту историю уже! Два года весь Юрьев про это
судачит. И Ярос её совсем не хочет…
— Ничего, Палыч. Я в порядке, — юноша лишь уставился на
горизонт. Серая полоска неба, сливающаяся со столь же неприглядной
равниной, завораживала и заставляла лишние мысли исчезнуть, словно
отгораживая от того, что случилось когда-то давно.