— Нравится?! Чтой-тоть? Разве я
нехороша? И я не того? Не женсчина? Ну?! — спрашивала она уже более
грозно, грузно наваливаясь на и так еле дышащего Джорджа, почти
«просочившегося» местами сквозь решётку. — Да вижу, что нравлюсь!
Кто б подумал, что вот ты, да вот я… да чтоб тако-о-ой интим…
Временами слушать эту парочку было почти
невозможно, но приходилось. Именно они, когда придёт время, должны
были сыграть решающую роль в судьбе узников.
Несколько раз наведывался Николай, друг
отца Яра. Недолго стоял рядом с камерой, вглядываясь сквозь прутья
внутрь, но так и не завёл разговор с юношей: то ли опасался за
судьбу своей семьи, то ли чувствовал себя виновным в том, что
произошло с сыном друга. Ярос после этого долго хмурился, но всё же
общение с Игорем, Ольгой и двумя похабниками по ту сторону решётки
довольно быстро сводило мрачные мысли на нет.
Так и прошла неделя. И Ярос, по мнению
Игоря, был уже почти здоров, когда пришло время испытания. В камере
опять возник хмурый Гром, окинул всех троих внимательным взглядом и
грозно выдавил:
— Ушлёпок, — это относилось к Яру. — Наш
Воевода настолько великодушен, что прощает тебя и даёт тебе
последний шанс доказать ему и людям, что ты человек. Завтра
испытания, готовься. За снаряжением тебя отведут, когда придёт
срок. Голову только не забудь прикрыть, чтобы не испугать кого. И…
— Гром сделал долгую паузу, заглянув в глаза Яросу, — если хоть
один косяк случится… познакомишься с рекой. Как минимум.
После его ухода гнетущая тишина надолго
опустилась на камеру, но в итоге голос Игоря вывел остальных из
ступора.
— Великодушие, прям, как говно, из него
льётся… — после этого камеру наводнил смех. Чистый и искренний.
***
Тяжёлые кованые ворота, покрытые медными
позеленевшими узорами и барельефами, словно монолиты, надёжно
отсекали Юрьев от Мёртвого города. Ярос, как и два других участника
испытания, — Митяй и Егор, — чувствовал волнение, словно эти
древние ворота, сохранившиеся с незапамятных времён, разделяли не
только старый и новый Юрьев. Юноша также должен был преступить
некий барьер, преодолеть и познать что-то внутри себя. Он не мог
понять, отчего больше кружится голова: от болезни или от мандража
перед испытанием. Примерно то же самое ощущали и остальные. Боковым
зрением Яр различал, как нервно топчется на месте Митяй, —
казалось, он совершенно забыл их стычку недельной давности в
лазарете, — так глубоко подействовал на него приближающийся первый
в жизни выход в город. То же и с Егором Павловым, третьим юношей,
перешедшим порог зрелости, — он стоял слева от Яроса и теребил в
руках лук, переминаясь с ноги на ногу.