Потёмкин, держа нож наготове, посветил фонариком, затем резко
шагнул вперёд. Никого не обнаружив, он медленно пошёл дальше, к
закрытой двери в другую комнату, не обращая внимания на мелкие
предметы обстановки. Сейчас главной проблемой был прячущийся где-то
человек, а табуретка не могла бы скрыть его.
Как и следовало ожидать, дверь оказалась закрыта изнутри. Чтобы
запереть её, Игнат потратил больше времени, чем на предыдущую.
Несколько раз с силой толкнув обитые фанерой доски и убедившись в
этом, Игорь заметил, что петли еле сидят в старом, прогнившем
дереве. Одним мощным ударом ноги он практически вырвал их с корнем.
Дверь накренилась внутрь. Ещё удар – и она рухнула на пол, подняв
облако пыли.
Стоя на пороге, Потёмкин более обстоятельно осмотрел комнату,
осветив фонарём запустение, бардак и гниль. Спрятаться здесь было
практически негде, разве что за этой накрытой кучей выцветших одеял
кроватью или в массивном шкафу в дальнем углу, но в комнате никого
не было. Правда, можно ещё было влезть на чердак сквозь широкую
дыру в потолке или забраться в погреб, который точно должен иметься
в таком доме.
Игорь, часто оборачиваясь, осторожно двинулся вглубь комнаты.
Когда-то здесь, возможно, было даже уютно. Большой круглый стол в
центре, несколько кроватей – видимо, ещё и детские, массивный шкаф,
тумбочка с телевизором, на двух окнах лёгкие вязаные шторы и
большая, с множеством уцелевших качающихся подвесок люстра, которая
еле держалась за счёт единственного проводка. И всё вокруг покрыто
толстым слоем пыли и мусора. Табуретки перевёрнуты. А пианино, что
находилось рядом с дверью, – поломано, как если бы кто-то сделал
это специально. Да и икона Божией Матери, висевшая в углу, была
обезображена. Опалённая, словно её несколько раз поджигали, с
выцарапанными глазами, она представляла собой жуткое зрелище. Будто
вместо Святого Духа в этом доме поселилось зло. И уже много лет
назад…
Игорь нагнулся и заглянул под самую большую кровать: покрывала
свисали до пола и могли скрыть собой Игната. Ничего, кроме
клубящейся в свете фонарика пыли, мужчина не обнаружил. Тогда
лекарь подошёл к шкафу и, приняв боевую стойку, резко распахнул
створку двери…
От неожиданности он отшатнулся, чувствуя рвотные позывы. Пустыми
глазницами на него смотрели три скелета в драной, почти истлевшей
одежде, без следов плоти, над которой, очевидно, уже поработали
черви. Причём один скелет – взрослого, а два поменьше, прижавшиеся
к первому – детские.