Только вот Петька местный магии боялся до дури. Почему и с чем
это было связано память мне, к сожалению, не подсказала. Были
только голые факты без эмоций их сопровождающих. Все, что у него
получалось и то, что заставляли его делать на занятиях, приводило
Петра в какой-то шок, в котором он не мог ни говорить, ни
двигаться. А после того, как огненная магия в нем пробудилась, так
совсем сознание потерял, прям, как и говорил Агушин при первой
нашей встрече. Нужно будет теперь довольно сильно постараться,
чтобы репутацию свою улучшить, потому что никто всерьез Петьку не
воспринимал, и друг у него был один, Дмитрий, который всегда
поддерживал его, несмотря на то, что и сам за это отхватывал. Что
двигало им было непонятно, но никакого зла от Карамзина память так
и не смогла мне показать.
Я почувствовал, что засыпаю, и что на сей раз будет именно сном,
а не кошмаром с перенесением памяти, или что это было со мной.
— Петька, подъем! — Я схватил подушку и запустил туда, откуда
раздавался жизнерадостный голос Карамзина.
— Уйди, нечистый, — пробормотал я, пытаясь закутаться в одеяло,
голова нещадно болела, все же такое потрясение ночью испытать. Что
бы сейчас не происходило, а я твердо решил, что сегодня никуда не
пойду. Нужно было еще с памятью своей поработать, да магическое
искусство испытать. Дел много, а занятия они целый год будут
длиться, успею еще наверстать пропущенное.
— Чего это я нечистый? Я только что из душа, — возразил Дмитрий.
— Романов, по-хорошему прошу, вставай. Сейчас только оповещение
пришло, состязания факультетов все-таки состоятся. И сейчас на
стадионе состоится жеребьевка. Так что вставай, а то все
пропустим!
— Да встаю я, встаю, — и я начал отскребать себя от постели,
громко зевая и протирая пытающиеся закрыться глаза. — Есть что от
головы, а то трещит не по-детски. Топор не предлагай, знаю я твои
шуточки обыденные.
Карамзин хмыкнул и открыл свой шкаф, после чего кинул мне на
кровать какую-то бутыль неподписанную. Я потряс ее в руке,
содержимое было жидким. Откупорив бутыль, я принюхался. Пахло
кошачьей мочой и мятой. Сомневаюсь, что отравить он меня вздумал,
собственно, как и головную боль вылечить.
— Не морщись, бабка делала, — с серьезным видом проговорил он,
будто это что-то для меня должно было значить. Решив довериться
ему, я залпом выпил то, что было налито, с усилием заставив себя
проглотить. Действовать начало мгновенно. Пока я дошел до ванной
комнаты, головной боли, как не бывало. Надо бы поинтересоваться из
чего бабка его зелье это лечебное изготовила, хотя, судя по запаху,
лучше мне было этого не знать.