— Вы уверены, что не гей?
Прохор Германович вскинул на меня
взгляд, замер с сжатыми губами.
— Нога, — я подбородком на нее
указала, в глазах ректора отразилось недоумение. — Вы мне уже пару минут ногу
лечите и ни разу не заглянули под юбку.
— А должен был? — бровь того
насмешливо вздернулась, оскал стал на удивление мягче и приветливее, что ли.
Теперь, казалось, он не злится на меня, а с трудом сдерживает смех.
— Должен, должен! — закивала я,
неожиданно даже для себя спрыгнув со стола. В этот раз именно я нависала над
мужчиной, ему приходилось откидывать голову назад. — А давайте проверим, вдруг
вы пока сами не знаете?
Он открыл рот, но тут же его
захлопнул. Сложил руки на груди, настороженно протянув:
— Интересно даже, каким образом?
— А простым! — в наглую подхватив
его руки, я положила их себе на талию, серьезно спросив: — Есть… этот, как его
там… контакт?
Мужчина изумленно замер, голос
стал заметно ниже:
— Контакт? Например, какой?
Я облизала пересохшие губы,
Прохор Германович плотнее сжал пальцами талию:
— Возбуждение, томление, бабочки
в животе… Не знаю даже, что-нибудь гетеросексуальное!
Мне почудились в тембре ректора
хрипящие бархатные нотки, он тянул слоги, будто рот вязала хурма:
— Можно нескромный вопрос?
Руки он так и не убрал, мне даже
показалось, мол, те к коже приросли.
— Да-да?
— Ты так уверена, что проверять
надо именно на тебе, правда? — мужчина сжимал челюсти, чтобы не засмеяться. —
Может, ты мне просто не нравишься и дело в этом?
В высоком зеркале напротив я
увидела свое отражение, немного подумала и отмахнулась:
— Ерунда, не придумывайте!
— То есть, — Прохор Германович
больше не сдерживался и откровенно рассмеялся. Вид его ровных белых зубов,
блестящих глаз и мелких морщинок, обрамляющих глаза лучиками, заставил потерять
дар речи, — если я на тебя никак не среагирую, то точно гей?
— Именно! — взорвалась я, начиная
закипать.
— И почему это? — ректор хищно
вскинул бровь, в голубых глазах заплясало коварство.
Прохор Германович смотрел на меня
с насмешливым вызовом, как на нашкодившего ребенка. Сцепив зубы, вскинула
руками:
— Я умная! Одна из лучших в
группе, между прочим.
— Похвально, — кивнул тот,
заставляя расплыться в победной улыбке, но тут же театрально сочувственно
заставил опуститься с небес на землю: — Звучит как единственное
достоинство. Такое говорят, когда больше не за что зацепиться.