Бонифаций, удостоверившись, что больше никто нарушать
спокойствие не собирается, прогулялся до миски с едой, доел
последние кусочки корма и с чистой кошачьей совестью уединился в
ванной.
Вернувшись к Алине, Пашка уселся на краешек дивана. На улице уже
стемнело, однако новенький фонарь под окном светил так ярко, что
можно было с лёгкостью различить лицо девушки в полумраке. И Пашка,
отогнав от себя тревожные мысли подальше, медленно склонился и
осторожно прижался губами к губам Алины. Она тихонько вздохнула, но
не проснулась. Немного отодвинувшись, парень вновь посмотрел на
прекрасное лицо своей подруги. Противоречивые чувства разрывали
Пашку: с одной стороны, он хотел снова коснуться её отнюдь не
по-дружески, а с другой, чувствовал себя последней сволочью, ведь
он только что поцеловал её тайком, без её согласия. И всё же
чувства оказались сильнее доводов рассудка. Пашка лёг рядом и вновь
припал к мягким губам девушки, не осмеливаясь углубить поцелуй. Кое
как совладав с собой, парень отстранился, обнял её и постарался
уснуть, хотя это было совсем нелегко. О предательстве отца он и
думать забыл – все мысли заполнила Алина.
А утром мамы заглянули в комнату, где их дети провели вместе
ночь. От увиденной картины у обеих слёзы умиления навернулись на
глаза. Вера Георгиевна отошла назад и утащила за собой упирающуюся
подругу.
– Пусть ещё поспят! – шепнула она.
– Но они же опоздают! – возмущалась Алевтина Анатольевна,
пытаясь вцепиться руками в дверной косяк.
– Это важнее!
Пашка прекрасно слышал пыхтение мамаш, но он был полностью
согласен с тётей Верой. Поцеловав Алину в макушку, он поудобнее
устроил её голову на своей груди.
Спустя двадцать минут Алевтина Анатольевна всё-таки прорвалась к
сыну, таща за собой намертво вцепившуюся в неё подругу.
– Дай им поспать! – шипела Вера Георгиевна, пытаясь тормозить
пятками.
– Опоздают!
– Можно подумать ты никогда не опаздывала!
– Опаздывала, – не стала отпираться Алевтина Анатольевна, с
упорством маленького полезного
паровозика[1] продвигаясь вперёд. –
Исключительно из-за тебя.
– Что ж вы такие шумные? – позёвывая, Пашка сел на диване и
взъерошил свои волосы, Алина к тому времени уже перебралась в
компьютерное кресло и с некоторым смущением поглядывала на
родительниц.
– Доброе утро, – пробормотала девушка, оправляя платье, в
котором спала. Вид у него был настолько помятый, словно она всю
ночь ворочалась, хотя такое вряд ли могло произойти, потому что
Пашка ни на секунду её не выпустил из своих объятий. Алина
несколько раз просыпалась, но не решилась потревожить друга –
понимала, что ему совсем не сладко.