Аббатиса посмотрела ей в глаза, лицо такое честное, что сразу ясно — врет, и кивнула. Правую руку Августина спрятала под стол, и Рихард готов был поклясться, что она скрестила пальцы по старой наивной привычке — вроде как это не ложь, а лишь шутка.
— Но я не хочу, чтобы он знал, кто я, — воскликнула Карна. — Пойдут сплетни, слухи…
— Так и не говорите, — пожала женщина плечами, снова возвращаясь к бумагам.
— Но он спросит — почему я устраиваюсь на работу.
— Соврите что-нибудь, — посоветовала аббатиса и подмигнула ей. — Я постоянно так делаю. Я напишу рекомендательное письмо. Этого будет достаточно. И вот что я скажу, — она смотрела на Карну, но Рихарду чудилось, что Августина смотрит прямо на него, — это ошибка. Я видела многое и разбираюсь в людях. Это не ваш путь. Вы будете несчастны в монастыре. Я понимаю, почему вы идете на это: здесь вы будете в безопасности, это так, но не найдете утешения… А если то, что вам кажется — правда, то тем более вам дорога к ловцу. Харди — лучший. Больше таких вы не найдете. И если вам нужна помощь…
Пульс под его пальцами забился как бешеный, и Рихард, опомнившись, вышел из воспоминания.
Карна сидела несколько мгновений неподвижно, как статуя, зрачки расширились, затопив всю радужную оболочку, на лбу выступила испарина.
Он быстро поднялся, подошел к ней и, склонившись, похлопал по щекам, потер плечи, встряхнул.
Карна моргнула, зрачки быстро сузились в крохотные точки. А потом она замахнулась и влепила ему пощечину.
— Неплохой удар для монашки, — произнес он, потирая саднящую щеку. — Вторую щеку подставлять не буду, и не проси.
Она вскочила и ткнула ему пальцем в грудь.
— Ты не имел права этого делать!
— О, я ни о чем не жалею.
— Это мое личное дело!
— Почему это? Я должен был узнать, что тобой движет. Ты врала при приеме на работу, Карна, — упрекнул он ее. — Ловцы — люди исключительной смелости и душевной силы… Где-то я уже слышал эти слова. Но монастырь… Карна, что у тебя произошло? Ты овдовела, так?
— Тебя это не касается, — заявила она. — И ты больше не будешь влезать мне в голову!
— Это основное, что мне от тебя надо — твои воспоминания, — возразил он. — Без них ты мне вообще не сдалась. Бедная Августина… — он рассмеялся. — Ты, наверное, первая женщина, которая пришла требовать пострига в таком безапелляционном тоне. Смирение? Послушание? Нет, не слышала. Привыкла, что перед тобой бегают, угождают, исполняют все желания…