И я ответил
уклончиво:
- Есть
немного.
Отец на том
конце провода завздыхал.
- Женился
бы ты на ней, Олежек. Хорошая же баба. Что тебе не так? Не забыл,
что пенсия не за горами? Один останешься. Мы с матерью не
вечные.
Ох, батя,
данные у тебя основательно устарели. Да пенсии мне теперь, как до
Китая раком. Но вслух пришлось сказать примирительно.
- Я
подумаю, бать. А ты чего звонишь?
Отец
замялся. Я не торопил.
- Приезжай,
Олег, - сказал он, когда я уже вышел из подъезда. – Мать совсем
плоха.
Горло
перехватило. Вот не хотел же курить, но рука сама потянулась к
карману. Сигарета, зажигалка, теплое облачко из ноздрей. Так
гораздо легче. Так спокойнее. В горле больше не стоит тяжелый ком.
Можно и сказать.
- Бать, я
не приеду. Ты прекрасно знаешь, чем это обычно
заканчивается.
- Знаю, -
не стал спорить он. – И тебя знаю. Ты потом будешь себя корить,
если сейчас не простишься.
Я с
сожалением посмотрел на тлеющую сигарету. Толку от нее больше не
было. Бесполезное «лекарство» отправилось в ближайшую
урну.
Отец
молчал. Отец ждал. Отец точно знал, о чем я сейчас думаю, как и
знал, что отвечу. Родители всегда знают такие вещи. И я его не
разочаровал:
- Хорошо,
сейчас приеду. Жди.
***
Отчий дом.
Старая кирпичная башня начала семидесятых. Два корпуса. Лифтовая
шахта, огороженная сеткой. Таких сейчас уже не делают. Настоящий
раритет. Дом словно так и остался в тех далеких временах.
Законсервировался, окуклился – никаких изменений, разве что домофон
на дверь поставили.
Лифт привез
меня на пятый этаж, лязгнул решеткой, выпустил на волю. И я
оказался на крошечном пятаке – полтора на полтора. Темном и
замызганном. Отсюда вправо и влево вело две двери. Мне нужна была
правая. И я позвонил.
Отец открыл
сразу. Словно ждал, стоя в коридоре. Даже замок не
щелкнул.
-
Входи.
Он
распахнул передо мной дверь и посторонился пропуская. Мерзко пахло
болезнью и умиранием. Удивительно, но у старости и смерти есть
четкий узнаваемый запах. Иногда кажется, что его узнавание заложено
в нас на уровне генов. Здесь этот запах был концентрирован до
предела.
Отец
протянул мне старенькие тапочки. Я послушно переобулся, повесил на
крючок ветровку и спросил:
- Мать в
спальне?
Он кивнул,
потом суетливо отвел взгляд и проговорил:
- Погоди, я
первым зайду.
Первым так
первым. И отец проскользнул внутрь. До меня донеслось: