Плохо это
или хорошо, не берусь судить. Только я не вернулся. Не смог себя
уговорить. Не смог поверить. Не оглядываясь дошел до забора, за
которым начинался рынок. В авоське в такт шагам звякали осколки. У
самых ворот пришлось притормозить. Что делать с битым стеклом? Куда
девать? Не таскаться же вот так между рядов, вызывая нездоровое
любопытство.
Но решиться
и высыпать прямо здесь, под забором, так и не смог. Не поднялась
рука. В голову за последние сорок лет накрепко были вбиты правила
приличия. Будь я обычным пацаном, наверняка, бы не раздумывал. Но
сейчас… В общем, я отправился внутрь, как последний идиот, с полной
авоськой битого стекла. И принялся искать, куда все это сокровище
пристроить.
На базаре
было немноголюдно. Помнится, самый наплыв народа тут начинался
утром часов с восьми-девяти. Именно тогда привозили товар. Именно
тогда приходили самые ушлые покупатели, чтобы добыть себе продукты
посвежее и получше. Потом, ближе к обеду, и покупатели, и торговцы
потихоньку рассасывались. Сейчас за прилавком остались лишь единицы
из тех, кто еще не успел расторговаться. Выбора особого не было.
Покупатели оказались на вес золота. Поэтому мое появление вызвало
живой интерес.
Молочный
лоток я нашел почти сразу. На прилавке сиротливо стояла одна
трехлитровая банка молока. Рядом в большой эмалированной миске,
накрытой марлей, угадывался творог. На разделочной доске лежали
домашний сыр и сточенный в узкую полоску нож. Сыр был обернут в
пергамент. Продавала все это богатство немолодая опрятная женщина.
На асфальте у ее ног стоял до боли знакомый алюминиевый бидон. На
нем висел внушительный черпак.
Увидев меня
с полной сеткой стекла, тетка расстроилась и задала
вопрос:
- За
молоком послали?
Мне
оставалось только кивнуть. Она расстроилась еще сильнее.
- А банку
где разбил?
Я, не
вдаваясь в подробности, махнул рукой на выход, приподнял сетку и
спросил:
- Где можно
выкинуть?
Она
показала.
- Там
контейнеры. Пройди чуть вперед. Увидишь.
- Спасибо.
Вы только не уходите, я сейчас вернусь.
Помойка
оказалась совсем рядом. Сразу за ней тянулись овощные ряды. Я снял
с отбитого горлышка крышку, высыпал бренные останки неудачливой
тары в бак и вернулся к молочнице, не очень понимая, что делать
дальше. Меня уже ждали.
-
Трехлитровую не отдам, - сразу сказала женщина. – Много вас таких
желающих. Банок на всех не напасешься. Могу налить литр.