- Пальто
такое мужское, - ответил отец, - проснулся Олежка? Что-то ты
разоспался.
Пальто?
Машина? Да здесь такое происходит? Каким ветром меня сюда занесло?
Все вдруг показалось неправильным.
Мой взгляд
пробежался по салону. Рядом со мной, на другом конце сидения
притулилась, поджав под себя ноги, Ирка. Меня она старательно не
замечала. Читала книгу. Я усмехнулся. Ирка так делала всегда, когда
изволила дуться. А дулась она с завидной регулярностью.
Из зеркала
заднего вида на меня смотрел молодой отец. Кто сидел передо мной,
отсюда видно не было. Вероятно…
Стоп! Ирка?
Отец? Неужели получилось? Я все еще боялся поверить своим глазам.
Видимо, у меня изменилось лицо, потому что отец вдруг
спросил:
- Олег у
тебя все в порядке?
Я ответил
поспешно:
- Да, пап,
укачало только немного.
Мать не
глядя протянула леденец, завернутый в синий фантик.
- Возьми,
станет полегче.
И я, как
послушный сын, зашелестел бумажкой.
***
В детстве
мне очень нравился этот вкус. Хотя, почему в детстве? Все, Олег,
все, пора отвыкать от стариковских замашек. Теперь не придется
вставлять к месту и нет: «А вот в наше время!» Я едва не рассмеялся
вслух. Теперь в этом «детстве» придется жить. И не кому-нибудь, а
мне. Мне! МНЕ!!! Я развернул сине-розовый фантик, разгладил его на
ладони, полюбовался на лайнер и прочитал: «Карамель
взлетная!»
Почему-то
все считали, что леденцы помогают от тошноты. Кому-то они, и
правда, помогали. Народ еще не успел узнать отрезвляющее слово
«Плацебо» и свято верил в чудодейственные свойства разной
ерунды.
Внутренний
циник тут же взял слово и напомнил мне, что в двадцать первом веке
мало что изменилось. Люди любят, когда их дурят. И охотно ведутся
на обман.
- А мне? –
Немедленно возмутилась Ирка.
Мать тут же
выдала конфету и ей. А во мне всколыхнулась давняя неприязнь.
Всколыхнулась и пропала. Теперь, своим взрослым умом я прекрасно
понимал, что это – обычная детская ревность. Но раньше она
основательно отравляла мне жизнь.
Леденец за
щекой растекался приятной кислинкой. Я неспешно перекидывал его со
стороны в сторону. Отчего-то вспомнилось, как отец купил копейку,
как взахлеб рассказывал, какая у него чудесная ласточка, какой ему
достался замечательный цвет. Практичный. Немаркий. Сплошные
плюсы.
Потом мы
все, гуськом, бежали по лестнице во двор, чтобы лицезреть это чудо
воочию. У подъезда стоял новенький жигуль. И я прекрасно помню лицо
матери.