- Друна…, - начала я и вспомнила, что мы не одни. Приживалка наблюдала за нами, навострив уши, а на лице было написано такое жадное любопытство…, предвкушала, видно, как будет докладывать хозяйке о том, что услышит. Я встала и впервые в жизни приказала, хоть и тихо:
- Выйди прочь. Мне нужно говорить с сестрой.
Меня неожиданно поддержала Друна:
- Выйди, милая, и хорошо прикрой за собой дверь, - взглянула пытливо на меня и, дождавшись ухода приживалки, спросила: - Так чего ты хотела, Студена?
- Меня сговорили, сестра. За того, кто давно мил мне, за кого я просила сама. А я боюсь. Что мне делать, скажи? Как сталось, что брат так сильно полюбил тебя? Ведь ты тоже… - задохнулась я словами, не зная как правильно сказать о том, что меня мучит.
Не знаю, что она поняла из моих слов, а только вздохнула будто бы с облегчением:
- Чего ты так боишься - первой ночи?
- Нет, не этого. Я боюсь, что его принудили к женитьбе, нет, не так, - ломала я руки, вышагивая по коврам.
- Я точно знаю, что он согласился на это из-за выгоды, ведь меня он совсем не знает!
- И ты боишься, что сама ты не нужна ему, и он тебя никогда не полюбит? – вздохнула невестка, - такое может быть, но лучше надеяться, что не станется. Зачем заранее думать о плохом? Иди, сядь со мной.
Я опять опустилась на мягкий ковровый ворс у ее ног, глядела во все глаза на ее лицо. Оно немного изменилась в тягости – будто бы чуть припух нос и губы, на переносице и над верхней губой появились темные пятнышки. Но все равно оставалось пусть и не особенно красивым, но милым. Она продолжила:
- Тут я тебе не помощница. Сама боялась этого. А государь разве меня любит? Ты так думаешь? – потянулась она ко мне, а я даже рот открыла в изумлении.
- Друна, да он же…! Да все это видят и знают! Разве ты сама не поняла этого, он не сказал тебе? Разве не был с тобой каждую ночь? Ведь я слышала – говорили об этом.
- Был… целую луну, пока не понесла. Потом матушка запретила – стало нельзя, он и перестал приходить, а теперь даже заходит редко, - вздохнула опять она, а я неверяще закрутила головой. Это что же – больше половины года? Столько он был без жены, пока не решился прийти к Любче? Сердце зашлось от какого-то тоскливого отчаянья. Будто упустила я что-то, не успела, и это что-то - ценное и дорогое рядом со мной и важное для меня, тускнело, выцветало и уходило – медленными, но верными шагами.