Однажды ночью ему приснилась зеленоглазая женщина, протянувшая
руку. Чем-то эта женщина была знакома мальчику, она звала Гришку,
но мальчик лишь покачал головой. Время, когда он хотел умереть,
кануло в Лету, теперь ему было ради кого жить.
— Нет, — сказал Гришка. — Машка без меня не выдержит, я должен
жить.
— Хорошо, — кивнула рыжеволосая незнакомка. — Иди.
Казалось, что это был просто сон, но с той ночи состояние
мальчика резко ухудшилось, и он это сам чувствовал, пока однажды
ночью мерный стук метронома не заменился стуком колес. Как-то так
резко, без перехода звук изменился, наполняя Гришкино сердце болью.
Он понял, что случилось…
Не добудившись утром мальчика, Маша запаниковала, позвав Надю.
Девушка сразу же поняла, что случилось. Она осознавала, что будет,
стоит только девочке услышать это страшное слово, но со смертью
ничего сделать не могла. Гриша ушел легко, не мучаясь, во сне, и
вот теперь именно ей выпало сказать об этом.
— Маша… Наш Гриша умер… — упали в тишину слова, которые и
значили конец… Конец всего для девочки.
— Нет… Нет… Нет… — замотала головой Маша. — Он не может умереть!
Только не он! Почему не я?! Ну почему?! — слезы катились по ничего
не выражающему лицу, на котором жили только глаза. И эти глаза
сейчас выражали неверие, панику и такую боль… Просто
невозможную…
— Пойдем, надо его отвезти… — взяв у дворника тележку, Надя с
девочкой погрузили в нее замотанного в старую простыню мальчика.
Очень трудно было оторвать Машу от тела. Не желавшую расставаться с
Гришей… Со своим Гарри Гермиону.
— Нет… нет… нет… — девочка не воспринимала реальность, она
просто не могла себе представить, что его больше нет.
Они медленно шли туда, где мальчик будет лежать… Среди десятков,
а, может, и сотен тысяч… Медленно, очень медленно. Маша все мотала
головой и дрожала, казалось, вся. В груди будто разлился пожар, не
давая вздохнуть. Увидев грузовик, заполненный телами, девочка
судорожно всхлипнула и упала рядом со своим мальчиком. Надя
кинулась к Маше, но… Девочка была мертва.
Надя осталась одна, совсем одна на долгие недели. Но эти две
смерти сломали что-то в ней самой, и однажды, присев отдохнуть в
раздевалке завода, девушка так и осталась там.
Стук колес был чем-то невероятным, невозможным, нереальным.
Гриша открыл глаза, осматривая смутно знакомое купе и себя самого.
Старая одежда, мантия, давно уже оставленная в разбомбленном доме…
Потянувшись за палочкой, мальчик внезапно обнаружил ее, в неверии
раскрыв глаза пошире. Заклинание точного времени будто выпрыгнуло
на язык само: